Караси в сметане

Дело было приблизительно в 1963 году, я работаю уже главным инженером в том же УНР-149, в который меня приняли по записке Батынчука.

Неожиданно вызывает меня начальник нашего главка (Главное военно-строительное управление Центра Минобороны СССР) генерал-лейтенант Караогланов Александр Гаврилович. Воспоминания о нем у меня самые светлые, но об этом позже. Сейчас же встречает он меня очень приватно по-семейному.

─ Анатолий, ─ говорит он по-отцовски поощрительно.

─ Ты должен выручить весь главк!? - ни больше, ни меньше, я молчу, но чувствую, сейчас что-то будет.

─ Мы на тебя надеемся. Ты, наверное, знаешь, строится крупный комплекс для Ракетных войск стратегического назначения. Там срочно нужен главный инженер, все сошлись на твоей кандидатуре. Генерал Ромашко (мой прямой начальник – начальник ВСУМа) согласие дал, дело осталось за тобой.

А суть в том, что стройка находится в 70 км от Москвы и жить придется там. Я мог бы отказаться, ссылаясь на то, что с Севера меня перевели именно по семейным обстоятельствам – болезнь матери, которые к этому времени не улучшились, а ухудшились. Но я был глубоко военным человеком и не мог представить себе, что можно отказаться, несмотря на предложение нового места службы, явно хуже, чем то, на котором я уже работал.

─ Если согласен, то зайди в производственный отдел, тебя введут в курс дела. После разговоров в ПТО я понял, что тучные годы ушли в прошлое, начинаются года тощие[1]. Позже я расскажу, в чем дело. А сейчас речь пойдет о финале всей эпопеи.

Через три года работы в буквальном смысле слова и днем и ночью, мы сдали рабочим комиссиям все боевые сооружения, теперь уже можно сказать, что строили мы Главный передающий центр связи. Комплекс состоял из двух трехэтажных подземных сооружений, наружного корпуса для мирного времени, огромного наземного антенного поля и городка для личного состава связистов со всей необходимой инфраструктурой. 35 миллионов общей стоимостью, что равнозначно строительству 100 (!) семидесяти квартирных домов со всеми коммуникациями.

И вот наступил торжественный день сдачи всего комплекса государственной комиссии. Дело это было почти ритуальное, все службы и дома уже были сданы рабочим комиссиям, а сооружения уже были поставлены на боевое дежурство, то есть уже участвовало в обороне страны.

Для достойного принятия высокой комиссии я договорился накрыть стол на 50 человек в «Ристоране», именно так было написано не вывеске. «Ристоран» этот был на берегу большего озера и угощали там прекрасно приготовленными жареными карасями в сметане. Все заведение состояло из одной большой комнаты, кухни и необъятных размеров поварихи. Караси тут же вылавливались ее мужем в озере. Грязь в «зале», как его тут величали, была неимоверная, да и само заведение находилось от центров цивилизации в 10-15км., что в частности и повлияло на выбор места для банкета. К торжественному дню наша специальная команда привела помещение в сносное состояние и все приготовила к приему как положено: немного коньяка, немного водки, море спирта и знаменитые караси в сметане.

Комиссия готовилась из самого Генерального штаба Минобороны СССР. Выше некуда! Во главе с генералом Иваном Беловым, начальником войск связи, по прозвищу Иван Грозный. Как обычно при приближении высокого начальства мой начальник УНР заболевал – это стало уже традицией, он собирался на пенсию и лишних нервов тратить не хотел[2]. Я остался за командира.

Итак, комиссия Генерального штаба приехала. После представления председателю необходимых документов пошли осматривать объекты, в свите человек 15-20. Идем по центральной алее городка. Навстречу идет какой-то прапорщик, генерал подзывает его и кричит громовым голосом:

─ Товарищ Прапорщик, в городке пожар!

Прапорщик ничего не понял, но с явной тревогой спрашивает:

─ Где пожар? - И смотрит вокруг.

Генерал опять кричит: ─ Пожар, я говорю!

А тот:

─ Да я не вижу никакого пожара, товарищ генерал. Его командир догадался первым: это «вводная», Петров[3].

Петров, наконец, догадался, побежал к ближайшему сигнальному устройству, разбил локтем стеклышко, нажал сигнальную кнопку. Сразу по проекту должна была раздаться сирена, на станции водозабора включиться пожарные насосы, выехать пожарная команда и так далее. Но, ничего этого не произошло: сирена молчала, пожарные спали, насосы тоже дремали.

Иван Грозный, по-моему, даже обрадовался, оборачивается к своему полковнику, который подписал акт приемки системы, и спокойно так говорит:

─ Готовьтесь к отставке.

Пошли дальше. На подземном сооружении, он опять дал «вводную» начальнику службы обеспечения жизнеспособности сооружения:

─ Ядерный заряд взорвался в километре, местность заражена ─ ваши действия?

Майор тоже растерялся и забыл все инструкции, стоит как истукан и моргает глазами. Заметил он и наши строительные недоделки - низкое качество отделки и вспученные кое-где покрытия пола. Короче говоря, «уволив» тут же нескольких своих собственных офицеров, пообещав командиру «базы» представить доклад Главнокомандующему, а мне пригрозил оправкой на Сахалин, Белов прекратил дальнейший осмотр и собрался уже уезжать при гробовом молчании всей свиты. Кода я ему говорю с понурым видом:

─ Товарищ генерал, может быть, вы останетесь на обед, ведь караси в сметане будут. Наверное, мне очень жаль было заказанного обеда.

─ Чего? Есть обед? Конечно, останусь. Вот, думаю, паразит, как обед - то давай, а принять готовый комплекс не хочет.

Надо сказать его отказ принять комплекс мог обернуться значительными неприятностями для очень многих. Не зря волновался Караогланов, передвигая меня в Новопетровское.

Общий план ввода проваливался не только в нашем УНР, но и во ВСУМе и, скорее всего, в главке. И, что особенно опасно для многих начальников и для меня в первую очередь, проваливался по «строке» строек Ракетных войск, которые в то время находились под особым вниманием Военно-промышленной комиссии (ВПК) – это уже даже не министерский уровень, тут уровень доклада о провале - ЦК КПСС, высший орган государственной власти СССР.

Но это было бы потом, а сейчас все сели по машинам и поехали… на собственные поминки.

В «Ристоране» красота: столы поставлены в каре, накрыты вместо скатертей глаженными солдатскими простынями, на торцовой - председательской части застолья, стоят пару бутылок коньяка и водка с белой головкой (деликатесы!), на боковых, где расположились строители со своими субподрядчиками - море спирта и закуска – солдатская селедка с луком, хлеб с маслом и печенная картошка. Рыба будет с жару с пылу позже. Никаких тостов не предвидится. Генерал сидит в центре, слева командир комплекса («базы») – «ракетчик», и его заместитель. Связисты - подчиненные Белова, вообще не поехали, им было не до обедов, как никому другому.

Я, как принимающая сторона,  справа от генерала вместе с Женей Кротовым, моим начальником производственно-технического отдела. Наливаю Белову полстакана коньяка (рюмок конечно в этом заведении не бывало никогда) себе тоже налил. Вдруг генерал спрашивает:

─ А с чем там, у народа фляга стоит?

─ Со спиртом, товарищ генерал.

─ Так что же ты мне какую-то баланду льешь? Давай сюда спирт.

Налили спирт. Не прошло и 10 минут, когда Иван Грозный так это задумчиво, как бы про себя говорит:

─ Вот приезжают всякие начальники и измываются над строителями, чтоб показать свою власть. И всякое другое в этом же роде. У меня глаза на лоб лезут, толкаю в бок Кротова

─ Давай, Женя, в машину и гони в штаб забирай акт и другие документы, может и подпишет, видишь, Ивана-то как развезло.

─ А как же я его привезу ведь все документы с грифом «Сов. Секретно»[4], - возражает Кротов

─ Бери зама по режиму, «секретчицу»[5], двух солдат с автоматами и через полчаса быть здесь. Вот тебе приказ для Красницкого. Ты же понимаешь, что нельзя пропустить шанс.

Когда приехал Кротов в зале хороши были уже все, а Иван Грозный доканчивал свой рассказ о том, когда он был прорабом, а потом на войне командовал саперным батальоном, а после войны строил в Мурманске военную базу. Он оказывается был там заместителем командующего Северным флотом. Я же ему рассказал о своей работе в тех же краях, и мы даже нашли общих знакомых.

Люди бывают двух категорий: одни в подпитии становятся агрессивными, злыми, драчливыми, другие же наоборот размягчаются, добреют, весь мир готовы обнять и расцеловать. Вот таким оказался и генерал «от связи» Белов.

Привезли акты, я говорю председателю:

─ Вы же знаете, товарищ генерал, что когда приезжает высокое начальство, люди со страха забывают все. Только поэтому и получаются сбои, прошу Вас, подпишите акт, оставьте на день двух ваших полковников, а мы с Соловьевым (Начальник узла связи) все им продемонстрируем на высшим уровне.

Он подумал и говорит:

─ Давай акт, но смотри у меня, если, что не так, тебе не поздоровится.

Подаем акт, он вытаскивает, откуда-то красный отточенный карандаш и размашисто подписывается. Тут пошла такая пьянка, радость и веселье, действительно как на настоящих поминках в конце застолья. Приехали в штаб, тут же звоню начальству, докладываю об успешной сдаче всего комплекса.

На утро, первым делом вызываю секретчицу с актом, а она мне говорит:

─ Наверное, акт будет не действительным.

─ Как так недействительным? Ну-ка покажи его. Смотрю, ─ о Боже! Акт подписан красным карандашом да еще не внизу, а вверху в графе «утверждаю» командующий РВСН маршал Неделин. Да еще разорван этим же острым карандашом…

Ну, дела! Надо срочно ехать к Белову в генштаб. Но в Генштаб пропуск два дня оформлять надо, а на дворе уже третье июля квартал кончился. Кроме пропуска, нужно весь акт переделать и кучу подписей, поставленных до Белова, восстановить.

Да и ехать страшновато ─ Грозный с похмелья вообще может весь акт разорвать и меня выгнать. Дела, дела…

Но ничего не поделаешь, звоню своему знакомому порученцу зам. министра, рассказываю свою беду, прошу оформить пропуск на сегодня и еду в Москву. Захожу в кабинет к Белову, показываю, что он вчера с актом сделал. Генерал, со мной ни словом не обмолвившись, поручил своим офицерам оформить акт как положено. В результате той успешной стройки через короткое время, после ликвидации УНР в Новопетровском, назначили меня с повышением начальником  другого УНР - московского. А мог бы и на Сахалин попасть. Вот, что значат караси в сметане в нужном месте и в нужное время.

Наши путешествия.

Приблизительно до 40-45 летнего возраста мы с Ниной презирали курорты, как таковые. На ежегодных диспансеризациях, ─ был в армии такой строгий порядок - каждый офицер ежегодно обязан был пройти серьезный медицинский осмотр многими врачами в военной поликлинике, все данные заносились медкнижку.

До 50 лет неизменно в заключении мне писали: «практически здоров». Действительно, до этого времени, я никогда и не чем не болел и первую таблетку в жизни принял лет в пятьдесят, когда начались проблемы с ногами. Я даже не представлял, что есть люди, которые ежедневно и всю жизнь принимают лекарства. Когда мне стукнуло пятьдесят, бежал я как-то на электричку и вдруг остановился от острой боли в икре. Постоял немного, боль прошла, но поехал я уже другим поездом.

Целый год время от времени случались у меня такие приступы, когда, наконец, пошел к своему врачу. Меня осмотрели, послали к хирургу, который почти сразу поставил диагноз ─ закупорка артерии. Надо немедленно бросить курить, иначе можно потерять ногу. Естественно я курить не бросил, считая, что это не в моих силах. Уже несколько раз к тому времени пытался я бросать курить, но больше месяца не мог вытерпеть, а курил можно сказать запоем, по полторы пачки в день сигарет «Новость». Солдаты охраны даже спорили между собой: кто увидит командира без папиросы в зубах, тот получает вторую порцию ужина за счет проигравшего.

Через какое-то время боли усилились, и я опять пошел к врачу. Известно, что от курильщика всегда пахнет табаком, ничего не спрашивая, доктор говорит:

─ Почему вы не бросили курить?

─ Знаете, доктор, я пытался, но ничего не получается.

─ Тогда я отказываюсь вас лечить это бесполезно.

Складывает мою книжку и отдает обратно, даже не осмотрев ногу. Выйдя на улицу, как обычно, закурил и пошел домой, но вдруг опомнился: «Что я делаю, неужели же я действительно столь безвольный, что не в силах бросить курить?».

О том, что я могу потерять не только ногу, но и жизнь я знал хорошо. Мой дядя Арон страдал тем же недугом, и я видел, как он мучился, но курить не бросал и умер, потеряв обе ноги. Пройдя в этих думах метров двести, я выбросил недокуренную сигарету, и эта сигарета действительно стала последней в жизни.

Три года были сплошным мучением. Выручило меня самовнушение. Муки мои заключалось в постоянной и нудной боли и давлении в груди, в постоянных мыслях о сигарете, которая, я знал, меня сразу избавит то страданий. Вот я и решил и внушил себе, что с такими болями можно спокойно жить, ведь живут же люди с головными болями, которые посильней моих. Одним словом уговорил сам себя. Почти каждую ночь мне снилось, что я опять закурил, я просыпался в ужасе: «Это же надо, два года или, допустим, уже три года не курил и снова закурил». Но, сообразив, что это был сон, засыпал вновь. Слава Богу, что в то время я еще не страдал бессонницей. Да и теперь не очень-то страдаю. Окончательно избавился от никотинной зависимости я только лет через пять.

Вот такой конфликт с самим собой я пережил после 35 лет курения. Что бы окончательно закончить со столь неприятной темой, придется рассказать,  каким образом меня действительно почти вылечил молодой врач из Главного Военно-морского госпиталя в Подмосковье, куда поместили меня в связи с закупоркой артерий.

После проведения всесторонних исследований вплоть до радиологических, начальник отделения предложил мне операцию по замене главной артерии питающей ногу на синтетическую. Основным доводом к операции помимо самой болезни он считал, что, пока сердце работает нормально, эта сложная операция допустима, но позже все станет намного сложнее. Я согласился.

Это, оказалось, готовилась первая операция такого рода в этом новом госпитале. Кстати сказать, в его строительстве я принимал довольно активное участие. Специально для проведения операции пригласили профессора из головного госпиталя Минобороны - госпиталя Бурденко. Меня уже приготовили, уже нарисовали на теле, где точно проходят сосуды, когда приходит ко мне лечащий врач молодой майор Анатолий. К сожалению, фамилию его я забыл. Он выкладывает мне еретическую с точки зрения его начальства мысль:

─ Анатолий Абрамович, я не мог вам этого сказать раньше и сейчас не имею права, так как начальство решило операцию делать, но мое мнение, что состояние сосудов не настолько тяжелое, чтобы делать столь рискованную операцию. Вас можно лечить обычным медикаментозным методом, барокамерой, грязями... Но я только ординатор и не могу возражать начальству. Вы же имеете полное право отказаться от операции.

Он подробно рассказал мне о диете при этом заболевании, и о методах лечения. О том, что человеческий организм очень пластичный, обладает большими компенсационными возможностями, Для этого, добавил мой доктор-спаситель, я должен не менее 7 км ежедневно проходить пешком, даже преодолевая боль. Этим можно развить мелкие сосуды, которые в какой-то мере компенсируют сужение главной артерии. Я поверил Анатолию, пошел к начальнику отделения и отказался от операции. Произошел скандал, подключился даже главный врач госпиталя. Дело в том, что профессор был уже приглашен и день назначен, а операция, по-видимому, была принципиально важна для сосудистого отделения, как первая такого рода.

Но я выстоял. С тех пор прошло больше тридцати лет, я строго придерживался и придерживаюсь рекомендаций Анатолия. И действительно ежедневно я ходил не менее семи километров, а теперь, когда ходить стало трудно, но уже по иным причинам, ежедневно стараюсь проезжать на велосипеде по 10 км. И с гордостью могу сказать, что за последние 10 лет проехал 20.000 км., уехав, таким образом, дважды от операций[6].

Я читал у какого-то писателя, что он никогда не знает, как будут развиваться события в его романах, герои сами ведут его по сюжету. Так приблизительно происходит и со мной, хотя эти писания совсем не роман и я совсем не писатель. Приступая к главе, я не думал описывать свои болячки, наоборот, хотел рассказать об эпизодах наших семейных путешествий и о том какими мы были тогда крепкими и здоровыми. Вышло же все с точностью, наоборот, без моего на то согласия.

Но обещания надо выполнять, это одно из основных правил поведения каждого человека. Поэтому я продолжаю по намеченной программе

Первое водное путешествие. 1963 год.

Однажды привозит Нина с работы здоровенный рюкзак, а в нем складная самодельная байдарка на трех человек. Настоящая, на складном деревянном каркасе и с водонепроницаемом прорезиновым чехлом. Ее Нине подарила пожилая сотрудница, которая решила, что ее байдарочное время прошло.

Этим же летом решили мы испытать «судно» на плаву. Поехали в Московский клуб туристов, примечательнейшее надо сказать заведение. Как обычно для таких заведений, располагалось оно в грязном подвале грязного двора, где-то на задворках Зацепы. Все стены были увешены самодельными объявлениями типа: ─ Ищу крепких попутчиков для похода на Камчатские гейзеры или по Тянь-Шаню или еще, куда-нибудь в этом роде. Можно было сутками стоять и читать этот своеобразный туристический фольклор и каталог. Народ там толпился тоже своеобразный. Было впечатление, что прямо сейчас в этом же грязном дворе они разведут костер, усядутся в кружок и начнут петь бардовские туристские песни. Благо, что на каждом втором за спиной болталась гитара.

Мы обратились к руководительнице заведения, мне кажется она же и единственный сотрудник и уборщица. Она тут же предложила нам маршрут по реке Угре, что течет километрах в ста юго-западнее Москвы под Калугой и известной в истории Руси еще со времен татарского нашествия. Быстро собрались и поехали.

На дворе июль погода прекрасная, настроение приподнятое ведь мы впервые плывем втроем с Алешей. Поезд набит до отказа мы, с огромным рюкзаком, с палаткой и громоздким мешком со складной лодкой, еле-еле втиснулись в переполненный вагон. Выслушав достаточно ругательских упреков за громоздкий багаж и нравоучений, что с таким малышом на лодках нормальные люди не ездят, наконец-то, достигли мы станции «Угра». Вывалились со всем багажом и, с великим недоумением обнаружили, что никакой реки рядом со станцией вообще не протекает.

Как обычно, наиболее осведомленная справочная находится в станционном буфете. Буфет как буфет, толстая раскрашенная, как мне показалось обычными цветными карандашами, буфетчица, пара алкоголиков, опершись на прилавок, уговаривают красавицу выдать им в долг по полстакана портвейна на лечение. На полках несъедобные консервы «Завтрак туриста» (рыба с рисом в томатном соусе), дрянной портвейн и водка, позавчерашние бутерброды с котлетами из хлеба с добавлением мяса и карамельные конфеты «подушечки» с вареньем внутри. Самая большая загадка для меня в детстве была, каким образом туда запихивают варенье?

─ Где здесь протекает Угра? - Спрашиваю у буфетчицы.

─ Иии, милок! Здесь реки нет, до Угры еще 15 км ехать надо.

─ Вот те раз!

─ А на чем можно доехать? Нас трое и багаж.

─ Только, если с цыганом. Не знаю дома ли он? Они же цыгане ездят все лето по всей земле.

Показала, где они живут. Нашли дом. Это оказалась семья оседлых цыган. Договорились о цене, погрузились на телегу и вперед. По дороге цыган рассказал нам, что недалеко от станции есть целая цыганская деревня, «мы мимо проедем». Они всю зиму живут в деревне, которую построило для них специально государство еще до войны, во время компании по принуждению цыган к оседлой жизни. Там они живут всю зиму, а на весну, лето и осень создают табор и уходят. Тяга настолько велика, что даже власть, которая знала как и умела принуждать население и в более крупных масштабах, с цыганами оказались бессильна.

Проехали через эту пустую деревню, выехали на косогор, когда нам открылась великолепная бескрайная долина с рекой. Красота! Центральная часть России вообще очень красива. Леса, холмистая местность, реки, заливные луга с разнотравьем благоухают. Впечатление необъятности поражает воображение. Под горку поехали мы весело и быстро. Вдруг, ─ бац!!... и мы лежим рядом с телегой, а Алеша под телегой. Возница не справился с крутым поворотом, телега перевернулась. Слава Богу, все остались живы и невредимы. Наконец, приехали мы на берег к излучине реки. На зеленной лужайке собрали байдарку. Спустили на воду…  Исправна! Погрузились. Пара рыбаков, удивших в этом месте, тут же ударили по рукам, споря, где мы утонем до поворота или за ним.

Плывя на лодке по, тогда еще чистейшей, прозрачной до самого дна, неторопливой, не могучей реке, мы в полной мере ощутили всю прелесть путешествия.

Как-то, проходя мимо заводи с поляной белых водяных лилий и кувшинок, увидели мы неподражаемую картинку: каким-то образом малюсенький щуренок попал на лист лилии, держа в зубах поперек пасти еще меньшую рыбку. И сам высыхая, ее ел. Я даже его успел заснять. Конечно мы спасли этого микрохищника.

В другом месте, на перекате, увидели большущую щуку, она стояла как бревно на перекате против течения, наверное, ждала очередную жертву. Конечно, мы не выдержали, причалили к высокому берегу, чтобы порыбачить, а заодно  пообедать ухой и отдохнуть. Поставили палатку, собрали снасти, накопали червей, закинули удочки. Внизу, что-то вроде омута - углубление, но тихое без водоворота. Рыбы полно. В прозрачной воде отлично видно, как она плавает, ища наши наживки. Но почему-то, ни одна не видит лакомого червячка.

Вытаскиваем крючок, надо видимо поплевать на наживку, тогда возьмет. Опять не берет, подвожу крючок прямо к носу, отворачивается. Наверное, они травоядные. Выбрасываем червяков, насаживаем хлеб ─ тот же эффект. Плюнули на все, выкупались и пошли разводить костер для обеда из картошки с тушенкой. Видимо, права пословица: «Без умения и труда не выловить даже рыбки из пруда».

Так, наслаждаясь природой, июльским теплом и полной свободой, прожили мы еще пару дней, проходя по 15-20 км в день вниз по течению. Как-то ближе к вечеру, смотрим, наш Алеша начал кукситься, мерзнуть. Смерили температуру, так и есть ─ заболел. Надо искать прибежище. Быстро поплыли вперед к деревне. Выгрузились, пошел в деревню искать избу. Решил, что в «справной» избе и условия будут лучше. Зашел в первый же приличный дом. Так и так говорю:

─ Можно у вас два – три дня прожить, - но, вспомнив о клопах, прошусь на сеновал.

─ Заходи, заходи, гостеприимно приглашает моложавая, дородная хозяйка. Почему, говорит, на сеновале, у нас и горница есть, «детë» должно в тепле быть.

Горница, так горница, говорю:  «Спасибо! - и бегу за Ниной с Алешей.

Так мы поселились в доме Насти с Иваном, бабушкой и двумя детьми-подростками. Настя, оказалась бригадиром колхоза. Тогда уже прошла компания по укрупнению колхозов[7].

Раньше в каждой деревне был свой колхоз, но после массового, всеми правдами и неправдами, бегства людей из колхозов, в каждой деревне создали по бригаде, а колхоз объединял несколько таких деревень-бригад.

Прожили мы в деревне Гречишное больше недели, никуда дальше не поехав, так нам было там хорошо.

Таким образом, наша хозяйка Настя была в этой деревне «И Бог, и царь и воинский начальник». Каждое утро Настя шла вдоль деревни, крича командирским голосом:

─ Машка, ты почему на работу не идешь?

─ Ты же видишь у меня сегодня стирка, моя бабка опять обосралась.

─ Ты смотри у меня! В эту неделю без единой палки останешься.

Идет дальше опять кричит:

─ Танька, стерва, опять на работу не пошла?

─ Настя, ты, что не знаешь? Моя корова сегодня телится.

И так везде. Из всей деревни хорошо, если половина выйдет на работу. Иван, муж Насти, был в бригаде плотников непосредственно при правлении колхоза. Ежедневно, не торопясь, часам к восьми утра он садился на велосипед, а к девяти прибывал на работу, в четыре и Маша и Иван, как правило, были уже дома. Глядя на наших «трудоголиков», сразу становилось ясно, что делается в отечественном сельском хозяйстве. И почему СССР, страна с неограниченными возможностями, закупала по всему миру до 40 (!) миллионов тонн зерна в год.

Гречишное была типичная среднерусская деревня 60-х годов прошлого века. Между рекой и деревней на склоне паслись гуси, и гуляли куры. Сама деревня в одну улицу повернулась лицом к реке. На одном краю колхозный коровник, стойло для нескольких лошадей, молотилка и прочие хозяйственные заведения, на другом ─ магáзин[8]. «Место встречи изменить нельзя» это название знаменитого фильма полностью характеризует общественное значение деревенского магазина. Продавщица ─ действующий «комиссар» и выразитель общественного мнения деревни. Все новости, от деревенских до районных жители узнавали из ее уст. Все драки, гулянки и свадьбы завязывались на лужайке перед магазином. Здесь же председатель колхоза или наша Настя-бригадир собирала деревенский сход, где обсуждались важнейшие вопросы жизни колхоза, а главное, что в этом году дадут на трудодень.

Ну, а мы, что же мы делали в деревне? Алеша быстро выздоровел и дети Насти брали его с собой в лес по грибы, вообще-то Сережа-старший и Вася-младший в основном промышляли кротами. Они их раскапывали или ловили кротоловками, потом выделывали шкурки и сдавали в приемный пункт по 30 копеек за штуку. Это был серьезный заработок, так как родители в колхозе получали «на трудодни» только натурой и практически совсем не имели денег, разве только от продажи в городе овощей из собственного огорода или мяса собственной свиньи.

Завтракали, обедали и ужинали мы вместе с хозяевами. Готовила все и вообще вела все домашнее хозяйство бабушка, она же была и командиром в доме. Половина коровы, вторая половина принадлежала соседям[9], свинья, пара овец, огород, стряпня ─ все это на плечах бабушки. Она была действительно двужильная. Я не помню, чем мы питались в течение дня, но ужинали мы со всей семьей и всегда одинаково: огромная яичница с картошкой одна на всю семью и обязательная брага[10] вместо чая. Что пили дети, ─ не помню, но не брагу, хотя она была очень сладкая, один стакан сбивал с ног через полчаса всех, кто участвовал в застолье. Самогон не гнали, за самогонный аппарат можно было пять лет лагерей схватить. Я упомянул, что в деревне тех времен у колхозников совсем не было денег, властвовало натуральное хозяйство. Однако на приготовление браги шло большое количество сахара, а его надо было покупать. Покупать надо было и крупы, чай, мыло спички, керосин для освещения и многое другое. Значит, какие-то деньги, пусть небольшие, но зарабатывали[11].

Еще мы ходили с Иваном и детьми на рыбалку. Никаких удочек в деревне не знали: ─ на реке находили какую-нибудь заводь, в ней под корягу ставили корзину, а дети палками, и Алеша с ними, загоняли рыбу к коряге с установленной корзиной. Обычно за час такого купания-рыбалки налавливали ведро разнообразной рыбы: ершей, окуней, карасей, иногда даже сома вытаскивали. Недавно видел я по телевидению, что точно такой же способ ловли рыбы используют почти голые аборигены Малайзии. Это свидетельство того, что в то время Угра кишела рыбой, но местные жители ее почему-то почти не ловили, детская забава. Этот способ ловли пришел к ним из угро-финской старины, из дохристианского периода.

Ужинали мы в этот вечер, естественно, жареной рыбой с брагой. Удивительно, но оказалось, что наши хозяева не умели жарить рыбу, и совсем не знали, что такое настоящая уха. Рыба оказалась не жаренная, а пареная и расползлась по огромной сковородке. А когда я сказал, что лучше было бы сварить настоящую двойную, а то и тройную уху: из ершей и плотвы для бульона, затем их выкинуть, в готовый бульон положить куски крупной рыбы и раз вскипятить. Конечно же, уха должна быть с картошкой, перловкой, луком, перцем и прочими пряностями, Настя сразу обрадовалась:

─ Знаю, знаю, ─ кричит, ─ Наш председатель так варит.

Несколько слов о хозяйстве. Дом был хороший, крепкий с традиционной планировкой на четыре окна с фасада с резными наличниками. Через крытое крыльцо заходишь в сени слева дверь в жилую часть, справа ─ на «двор», то есть в обширную бревенчатую пристройку, где находилась вся живность: корова, свинья, куры и две овцы там же в отделении для коровы или свиньи справляли свои естественные надобности зимой и хозяева.

Уборной в принципе не было. Летом ходили «до ветру» в собственный картофельный надел, зимой на «двор». В жилой половине, как заходишь, попадаешь в «кухню-столовую» с огромной русской печью. Там же стоит большой обеденный он же кухонный стол, ведра с питьевой водой и ковшом. Умывальник со штоком-пробкой. Настоящая русская печка с большим подом, на котором по воскресеньям и средам пекли хлеб, варили обед, а для скотины - пойло.

На печи была лежанка, где зимой спали дети. Таким образом печь играла главенствующую роль в жизни семьи. К печи примыкали две перегородки: одна отделяла горницу от кухни, другая маленькую комнатку при этой же печи, где жила бабушка. От горницы еще отделялась спальня для родителей. Вот и весь дом, и все хозяйство, пришедшее в наше время из глубокой старины.

На окнах обязательная герань, в горнице на стенах фотографии родителей на свадьбе, Ивана в военной форме, Настины похвальные грамоты. Тут и бабушка с мужем, погибшим на фронте[12]. В спальне большая железная кровать с десятком подушек разной величины, уложенные по высоте. Самодельные тряпичные коврики украшали пол в горнице и спальне. В этой же горнице на полу спали и мы. Странно, но в палисаднике не было ни цветов ни деревьев. Позади дома ─ обширный с полгектара огород, кормилец семьи. Картошка, капуста, огурцы, лук, чеснок и несколько ягодных кустов. Ни яблонь, ни вишни и вообще никаких фруктов.

Мы бы прожили и дольше, но ежедневная брага, превратилась в тошнотворное переслащенное пойло, и выгнало нас, пока мы были живы, домой. Через пару лет бабушка с детьми посетили нас в Москве. Конечно, интересно им было увидеть большой город со множеством улиц вместо одной, как в их деревне.

Проехаться на метро, на троллейбусе, Сходить в настоящее кино, увидеть газовую плиту, ванную комнату и унитаз. Все это приводило детей в неописуемый восторг и в непреодолимое желание поселиться в городе, где столько нового и развлекательного. Сереже было уже 16 лет, и он мог поступить в какой-нибудь ПТУ или техникум, но было непреодолимое препятствие в виде «прописки». Принимали учиться и работать только постоянных жителей данного города. Мне все таки удалось договориться со знакомым начальником железно-дорожного узла в Павловском Посаде под Москвой и Сережу приняли там в училище помощников паровозных машинистов. Я не знаю его дальнейшей судьбы. Но, если он не спился, то впоследствии, получив прекрасную и хорошо оплачиваемую специальность, машиниста паровоза, а вернее уже тепловоза или электровоза, он должен был бы прекрасно организовать свою жизнь.

Еще одно путешествие было вынужденным. В 1959 году у Алеши были какие-то проблемы с печенью, и врачи рекомендовали ему поехать в Трускавец попить Нафтусю[13]. Несколько дней пробыв в Трускавце, и оставив Алешу с бабушкой, мы с Ниной поехали через перевал в так называемую Закарпатскую Украину.

Район Трускавца и вообще Прикарпатье, изобилует дождями ─ северные ветры с дождевыми облаками, задерживаются Карпатами и проливаются в предгорье прямо на Трускавец.

Как только перевалили мы через перевал у Моршина ─ другого известного курорта Прикарпатья, туман и мелкий, занудный дождик прекратились. Перед нами открылась чудесная картина теплых, солнечных южных склонов Восточных Карпат. А вдалеке бескрайная равнина, переходящая в Румынскую и Венгерскую Трансильванию. Проехались мы по всему краю. Теперь, когда по телевидению не редко можно увидеть природу и быт Закарпатья, мой рассказ теряет прелесть «первооткрывателя». Но тогда нас поражало все: и красивая горная природа с мягкими переходами от холма к холму, и сами холмы, поросшие буковыми лесами и цветущим кустарником.

Теплое яркое солнце после туманного, холодного северного предгорья. Ужгород ─ столица края, нам представилась типичной заграничной ─ Европой. Средневековый центр с рекой и замком, Множество чистых с зеркальными витринами кафе и магазинов. Настоящие по виду бюргеры, гуляющие с семьями и заполняющие кафе. После войны прошло совсем немного времени. Поколение людей, родившихся при капитализме, еще не успело смениться.

Все пьют вино, даже дети, но нигде не видно пьяниц, никто не валяется в кюветах, хотя это был воскресный день. Мы с Ниной тоже зашли в какой-то ресторанчик. Вокруг чистота, столы накрыты крахмальными скатертями со стоячими конусами салфетками. Сразу же подходит официант: «Что изволите?» - именно так прямо и сказал. Тут же мне вспомнился анекдот из московского быта.

Сидит один клиент в ресторане страшно уже долго ждет официантку, когда мимо проходит директор.

─ Товарищ директор, вот вам деньги купите официантке цветы.

─ Вам так понравилось обслуживание? Как это приятно слышать.

─  Нет, на ее похороны, ведь она, по-видимому, померла?

Мы выбрали обед чисто русский, мне 100 гр. водки и кружку пива, селедку для закуски, борщ и какое-то второе, фрукты. Официант все записал и спрашивает:

─ Вы, наверное, из России?

─ Да, а что?

─ Видите ли, у нас в Ужгороде никто водку с селедкой не берет. Я советую Вам взять наше сухое вино и пить его пополам с минеральной водой. Посмотрите вокруг, все заказывают только это. Оглядываемся, и действительно все столы вокруг уставлены множеством литровых бутылок местного вина. Естественно, мы последовали его совету и были приятно вознаграждены отличным обедом и отличным шипучим разбавленным вином. Потом, уже в Москве, мы активно пытались внедрить эту прекрасную традицию среди наших приятелей. Но почва оказалась другая, и наш энтузиазм скоро угас. Традиционные советские «150 с прицепом» одержали очередную историческую победу.

Описывать подробно все путешествие неинтересно и скучно, а особенно читать, да и в памяти осталось совсем немного. Но о паре моментов стоит рассказать. Этот край в XX веке претерпел массу пертурбаций: Австрия, Венгрия, Польша, Румыния, СССР — владели этой благословенной землей по очереди. Поэтому, когда мы разговорились с пожилой продавщицей магазина в Мукачеве, то были поражены ее знаниями множества языков. Она говорила на всех перечисленных языках и еще на идиш, в этих местах до прихода немцев жило масса евреев, особенно в больших и торговых городах. Мукачево - второй по величине в Закарпатской Украине был именно таким городом. Основу торгового расцвета создали, по всей видимости, евреи, которые почти поголовно погибли при немецком варианте «окончательного решения еврейского вопроса».

Вторая поразившая нас «достопримечательность» ─ государственная граница между СССР и Румынией шестидесятых годов прошлого века. Она проходила, как обычно, «самым естественным образом» (цитата из итальянского фильма «Полицейские и воры») - по огородам какой-то деревни и представляла собой обычный плетень. Наверное, этот плетень выгораживал огород при избе еще в австро-венгерские времена. В более позднее время, когда Румыния, проявив строптивость, но, не изменяя своей диктаторской сущности, вышла из под советского влияния, граница, наверняка, приобрела все качества железного занавеса. Но в то время через нее еще ходили к родственникам «за кордон».

Средняя Азия. 1962 год.

Теперь, почему-то она стала называться Центральная Азия.

В первом томе я писал о временах моего детства в Таджикистане. И вот, нам представилась возможность, поехать в отпуск в Среднюю Азию. Мне страшно хотелось навестить старые места, тем более, что Нине я много рассказывал об этих краях, совсем не похожих на центральную Россию. Ей тоже хотелось увидеть иные места. Кстати сказать, только в Средней Азии я впервые услышал название Россия, как название государства, отличного, например, от Таджикистана или Узбекистана. Я, как и многие россияне употреблял название «Советский Союз», понимая под этим Россию. Слово же «Россия» ассоциировалось у меня с дореволюционной Российской империей.

Итак, мы решили ехать в Среднюю Азию. Но прежде надо было выбрать одно из двух: или поехать в путешествие, или купить Нине меховую шубу, очень модную в те времена. Но Нина, верная своим принципам, сразу отдала предпочтение путешествию. Дорога для меня, как офицера была бесплатна, однако всегда были проблемой  гостиницы. Поэтому я выписал себе командировку, конечно же, липовую, неоплачиваемую на весь нами разработанный маршрут, что давало нам возможность без особенных проблем получать номер в военных гостиницах.

Самолетом долетели до Ташкента, а далее поездом в Бухару. С точки зрения туриста Бухара представляет собой более привлекательное место, чем Ташкент. Бывшая столица бывшего Бухарского ханства, и в шестидесятых годах еще несла в себе следы средневековья. Старый ханский дворец, рядом озеро, старое медресе ─ мусульманское учебное заведение, старая мечеть. Это заповедная зона, но все в довольно запущенном и нерабочем состоянии. Базар ─ настоящий, восточный. Масса фруктов, разнообразные восточные сладости, на каждом углу шашлычники распространяют одуряющий запах своих огромных шашлыков. Старые узбеки живописно в двойных халатах (на дворе жара под 40°), сидят в чайханах по турецкий на подмостках, покрытых истертыми, старыми коврами, и пьют из пиал горячий зеленый чай с виноградом.

Маленькие узенькие улочки, где невозможно разминуться со встречной арбой. Этот дух средневекового Востока нас захватил и очаровал. Ни о каких национальных проблемах мы и слыхом в то время не слышали, во всяком случае, внешне они тогда никак не проявлялись. Восток еще спал. Мы, конечно, знали о басмаческом движении двадцатых - начала тридцатых годов, которое было полностью подавлено. Но ни мы, ни сами аборигены об этих временах не вспоминали, а мы об этой поре подробностей не знали и особо задумывались.

Однажды в ресторане сидели мы за одним столом с интеллигентного вида узбеком и разговорились. Он оказался школьным учителем, коснулись мы почти всех дозволенных тем в разговорах с незнакомыми людьми, то есть не говорили о политике. Он рассказывал о традициях, о некотором забвении исламского образа жизни, например, об употреблении алкоголя. О запрете многоженства.

С неудовольствием отозвался об отказе от арабского алфавита и переходе на кириллицу. Я спросил его,─ действительно ли теперь каждый узбек имеет только одну жену? Он искренне рассмеялся, ─ Да кто же может позволить себе в наше время содержать четырех жен или даже двух? Разве что, председатель колхоза или секретарь райкома партии…. И опять та же история, денег у крестьян почти нет, люди в кишлаках живут сплошь за счет своего натурального хозяйства. Благо, что земля, если есть вода, очень плодородная под жгучим южным солнцем. Для подробного рассказа об этом нашем путешествии я прекращаю свой рассказ и передаю слово своей Нине.

Куприянова Нина Алексеевна

Путешествие по Средней Азии. Путевые записки.

Осень 1962 года.

7 октября 1962г. Прилетели в Алма - Ату. Летели без посадки почти пять часов на высоте 8000 м. Почти все время внизу были облака, только один раз облака разорвались, и внизу проплыл большой город, весь в огнях. В разбросанной россыпи огней чётко выделялись линии улиц

Летели мы всё время на восток. Уснуть в эту ночь так и не удалось : мешал шум и сознание того, что ты не на Земле. Это было даже хорошо: мы не пропустили восход Солнца. Зрелище удивительное и волнующее. Сначала небосвод на Востоке стал светлеть, потом изменять тон и из черно-синего переходить в светло-синий, лиловатый и, наконец, лимонный. Постепенно краски стали теплеть, приобретать розовый оттенок, потом оранжевый и вот брызнули лучи солнца. А внизу расстилалось поле белых клубящихся облаков.

Когда подлетали к Алма-Ате, облака рассеялись и под крылом открылась степь удивительно тусклого серо-желтого цвета. Самолет сделал вираж, замелькали линии дорог, обсаженные пирамидальными тополями. Движущиеся по шоссе машины, домики, но все это было такого же безжизненного цвета.

Часы на здании аэропорта, построенного в казахском стиле показывали на три часа больше, чем наши. Быстро получив чемодан, мы сели в автобус и поехали в город. Было довольно жарко и мы сняли с себя все, что смогли.

Первое впечатление: город зеленый, но все опалено солнцем, земля (порода: лёсс) - твердая, как камень, но сильно пылит. Там ,где нет асфальта все пропылено. Приехали в центральную гостиницу «Казахстан» - мест нет. Обзвонили все гостиницы и даже «заезжий двор»  для колхозников, но мест нигде не было. Решили предпринять сами все возможное, а потом уже звонить Деле, старинной подруге, тем более я не была уверенна, что она меня признает.

Удалось сдать чемодан и пальто в камеру хранения гостиницы. Налегке мы ринулись сначала в ресторан при гостинице. Было воскресенье и в ресторане обедало много народу преимущественно казахская молодёжь.

С нами за одним столом сидело двое молодых казахов. Оба говорили по-русски. Разговорились. Один учится на 4-м курсе университета, на физическом факультете, другой в энергетическом институте. Оба приехали учиться из далеких селений. Они помогли нам выбрать национальное блюдо "манты". Вроде пельменей, только крупнее и с более острым фаршем и острой подливкой.

Сами они ели холодную отварную конину и пили пиво. Подкрепившись, пошли смотреть город, а заодно искать ночлег. Погода стояла прекрасная. Движение на улицах оживленное. Город почти весь одно- и двухэтажный, очень зеленый. Вид его вполне столичный. Позднее мы поняли, что этот вид городу придают не столько отдельные красивые здания, сколько широкие асфальтированные, обсаженные деревьями улицы и студенческая молодежь.

В городе с полумиллионным населением около 50 тыс. студентов. это ощущается повсюду, особенно вечером. В Алма-Ате учится много молодежи из других республик, особенно с Украины.

Долгое время мы ходили по городу, не поднимая взгляда выше крыш домов - привычка горожан, а тут вышли на площадь и остолбенели: с двух сторон город окружали горы, цепи гор со снеговыми вершинами. Это было настолько неожиданно, что казалось неправдоподобным. Горы были в дымке, что усиливало волшебное впечатление.

Такое же ощущение было у нас и позднее, во Фрунзе.

После долгих скитаний мы отыскали альплагерь, а потом и турбазу. Оба эти заведения были уже закрыты, но на турбазе мы договорились со сторожем, который ночью шел дежурить и предоставлял нам свою постель. После этого мы позвонили к Леле, которая потребовала, чтобы мы сейчас же приехали к ней. Приняли они нас очень радушно и оставили у себя на все три дня.

8 октября. Во второй день мы были на оз. Иссык в 65 км. от Алма-Аты. Автобусное движение туда по случаю окончания купального сезона уже прекратилось и нам пришлось добираться на попутной машине. С нами ехало двое молодцов, что поначалу меня несколько смущало. Оба казаха прекрасно говорили по-русски и оказались хорошими гидами. Рассказали нам, что 100 лет назад на месте Алма-Аты стояла казачья крепость "Вольный", провезли мимо остатков этой крепости. Проехали новый городской парк, дальше дорога шла вдоль цепи гор. Тянь-Шань открывал перед нами свои красоты. Проезжали русские казачьи станицы и поселения казахов. Повсюду яблоневые сады, пастбища с отарами овец и стадами коров. Встретили первых ишачков.

Когда мы поднимались в горы к самому озеру, которое лежит на высоте 1680м. над уровнем моря, погода начала портиться. Сделав несколько остановок /машина была старенькая и постоянно ломалась/, мы, наконец, мы подъехали к озеру, все окружающие его горы были окутаны плотным серым туманом, сыпала мелкая снежная крупа и дул пронзительный ветер. Поднялись на площадку обозрения, перед нами открылась водная гладь. Среди серо-белого тумана озеро светилось, как глаз светло-изумрудного цвета, а совсем рядом было маленькое озерко правильного густого синего цвета. Большое озеро протокой соединяется с третьим озером поменьше такого же необычного изумрудного цвета.

Спустились с вышки и стали обходить озеро, дошли до протоки и спустились к меньшему озеру. Не встретили ни души, хотя по всему видно, что летом здесь побывало много народа, о чем свидетельствуют многочисленные надписи стандартного для них содержания. Было очень прохладно.

Пока мы исследовали озеро, ветер прекратился и небо прояснилось. Так что когда мы вернулись к машине, где мирно спали наши спутники, горы очистились от туч и проглянуло солнце. Как странно, эта новая картина озера при ярком свете понравилась мне меньше. На обратном пути остановились и наблюдали, как рабочие выпускали в лес белок, отловленных в Семипалатинске. Привезли их на грузовиках в больших ящиках, зверьки не хотели выходить из ящиков, ворчали, а потом опрометью бросались к одиноко стоящему у дороги дереву. На обратной дороге в городе мы попросили высадить нас у парка, и пошли осматривать его. Здесь внизу была чудесная погода, и мы отогрелись.

В Алма-Ате, столице Казахской ССР, много молодежи, есть физкультурный институт, поэтому большая часть парка занята спортивными площадками. Видели занятия детской секции. По дороге домой зашли в художественную галерею. Посмотрели неплохую выставку акварелей латвийских художников и постоянную экспозицию. Есть картины Рокотова, Васильева, Максимова, Айвазовского, Мясоедова и др.

Вечером бродили по городу. Освещен он в центре очень нарядными неоновыми светильниками. Здесь, в центре города много народа, все очень молодые. Осмотрели монументальное, иначе не назовешь, здание Совета министров, окруженное со всех сторон цветниками с четырьмя фонтанами, затем большим квадратом широких улиц и сквером.

9 октября. С утра были на базаре, который оказался мало интересным и очень дорогим, взяли билет на автобус до Фрунзе на следующий день, а во второй половине дня поехали на автобусе в горы на знаменитый высокогорный каток "Медео", названный так в честь грека имевшего здесь дачу. Оттуда пешком поднялись до турбазы "Горельник". Места удивительно красивые. Выше находится альплагерь "Эдельвейс".  До него мы не дошли - стало смеркаться. Выручила нас полная луна, освещавшая нам обратную дорогу.

Еще на озере Иссык мы познакомились с тянь-шаньской елью, а здесь она предстала перед нами во всей своей красе. Горы со снеговыми вершинами, могучие, пушистые, удивительно правильной формы, голубые в лунном свете ели; глухой и грозный шум реки, резкий холодный воздух - все это было так необычно и так хорошо.

10 октября. Утром, тепло распрощавшись с семьей вновь обретенных родственников, мы сели в прекрасный автобус "Турист" и поехали во Фрунзе.

Дороги всюду широкие и в хорошем состоянии. За ними постоянно следят. То и дело у дороги мелькают домики с надписью "Ремонтер" - смотритель дорог.

Дорога очень своеобразная, пролегает она вдоль хребта снеговых гор и предгорий по выжженной солнцем степи. Снеговые горы всегда в мареве и представляются миражом, а предгорья имеют вид гигантской перины, по которой прошелся великан. Цвет гор трудно передать: в основном вся гамма серого цвета с ярко желтым по краям вмятин-складок, на некоторых участках - зелено-красный. Степь в тоне серо-желтого цвета. Резкий желтый цвет создают отдельно растущие кустики-пучки выгоревшей до желтизны травы. Селений на этом участке пути не было, встречались юрты, пасущиеся рядом отары овец под охраной чабанов на лошадях и собак. Один раз видели чабана на верблюде. На фоне степи и холмистого предгорья эта фигура была очень уместна.

Дальше потянулись безжизненные солончаки. Блестящие на солнце белые участки-плешины земли, покрытые слоем соли, перемежающиеся с участками земли, поросшие сизыми или красноватыми чахлыми кустиками травы. Тянулись солончаки довольно долго и все это время на их фоне мы не видели ничего живого.

Проехали через селение, где родился национальный казахский поэт Джамбул. Там установлен его бюст. Миновали невысокий перевал и въехали в Киргизскую ССР. За перевалом пошел краснозем, появились вспаханные поля и поселения. Горы оказались не слева, как до перевала, а справа.

Во Фрунзе сразу устроились в гостинице автовокзала, и пошли осматривать город. Осмотр естественно окончился базаром. Хотя утром следующего дня мы уезжали на озеро Иссык-Куль и потому много накупать не имело смысла, мы не удержались и купили арбуз на 9 кг. и две дыни поменьше. Интересно, что не арбузы, а дыни продавались навырез.

Забавная сценка произошла в сапожной мастерской под вывеской "Починка обуви всех видов". Зашли; просим пришить оторвавшуюся от туфля резинку. Отвечают: «Не можем»!

- Что же у вас на вывеске написано, а сами отказываетесь?

Киргиз совершенно невозмутимо ответил: "Подожди, сейчас выхожу, надпись переделаю".

Рядом бросилась в глаза еще одна любопытная вывеска "Электро-фото". По-видимому, хозяин хотел показать, что и его фирма не лишена передовых технологий. Позднее мы узнали, что это обычная фотография.

Фрунзе значительно менее столичный город, чем Алма-Ата. Все дома одно и двухэтажные, за исключением нового района, но значительно более зеленый. Главная улица с широким бульваром и обширными цветниками. В изобилии цвели белые, мелкие и низкорослые хризантемы.

11 октября. В 7 часов утра на автобусе выехали к оз.Иссык-Куль. По прежнему дороги прекрасные, но автобус идет поразительно медленно, не более 50 км. в час, чему я очень рада, успеваешь все рассмотреть. Едем по предгорью, на пути много селений. Сразу видно, где дома киргизов, а где - русских. Дома построены из самана (глины перемешанной с соломистым конским навозом) с плоской крышей и очень низкими маленькими окошками. Вокруг дома – дувал – забор-стена, сада, как правило, нет. Иногда во дворе рядом с домом стоит юрта. Киргизские дома низкие, русские дома - высокие, кирпичные под шиферной или железной крышей. Причем, они не только русские, сюда массово высылали и немцев Поволжья

Всюду, где мы проезжали, масса стад, табунов и главное отар,в станицах много птицы.

Предгорье несколько иное, чем то, которое мы видели, подъезжая к Фрунзе. Холмы уже не такие пологие. Въезжаем в долину реки Чу. Рядом, но выше дороги, карабкается по скалам одноколейная ж/д до пос. Рыбачьего.

Ослепительное солнце, ярко-синее небо и фиолетово-красные скалы. Выше снеговые вершины. Горы безлесные, во многих местах большие осыпи, так что на дороге предупредительные надписи: "Берегись обвала!". Не доезжая до перевала автобус сломался и мы немного постояли. Это было очень удачно, посмотрели округу не только из окна автобуса.

После перевала появились горы явно вулканического происхождения светло-песочного цвета. Видно как стекала лава.

Со всех сторон дорогу обступают и прямо теснят горы. Для защиты от обвалов на некоторых участках дороги возводятся заградительные стенки, иногда очень высокие и по несколько стенок одна за другой.

Затем потянулись ровные каменистые равнины. Горы отступили. Такое впечатление, как будто на поле специально свезли крупный щебень и рассыпали ровным слоем. Растительного покрова почти нет, и все же встречаются отары овец. Что они едят - непонятно.

Подъехали к Рыбачьему. Исключительно унылое и пыльное место. Почти нет деревьев. Это объясняется тем, что в поселке нет арычной системы. После небольшой остановки двинулись дальше. До Челпон-Аты остается 60 км. Весь этот путь дорога идет по северному побережью оз. Иссык-Куль. Горы немного отступили от озера, но со всех сторон окаймляют его. Высота озера над уровнем моря около 1600м.

В начале пути по берегу, около Рыбачьего, был четко виден противоположный берег с хребтом Терскей Ала-Тоо. Снеговые пики как бы плыли над озером. По мере приближения к Челпон-Ате горы на противоположном южном берегу все больше окутывались дымкой, пока совсем не скрылись из глаз. Ширина озера в этом месте 80 км и противоположный берег виден только в очень ясную погоду.

В Челпон-Ате мы пробыли 5дней. Озеро настолько похоже на море, что у нас, как-то само собой получилось, что мы стали называть его морем. Пойдем на море. Смотри, какое море сегодня красивое! Два дня купались. Вода холодная, но очень приятная, горьковато соленая, плавать очень легко. Берега отлогие, есть каменистые, есть и песчаные. Устроились мы хорошо. Сняли комнату у русских. В Челпон-Ате находится 5-й конный завод основанный неким Пасухиным в 1910г., который до сих пор жив и живет тут же - в Челпон-Ате. Приезжали сюда Ворошилов с Буденным, говорят, именно здесь был арестован Бухарин. Сейчас на заводе выращивают скаковых лошадей. Какая-то знаменитая советская кобыла с этого завода получила где-то в Англии II приз.

В Челпон-Ате находится одна из правительственных дач Киргизской ССР, есть дом отдыха, и строится большой санаторий. На дне озера много целебной грязи.

Природа этого края удивительна: сочетание морского и горного климата с климатом средней полосы. Лето жаркое, но не такое, как во всех других частях Киргизии. Зима без больших морозов и длится очень недолго, так что корм для скота жители почти не заготавливают. Земли здесь очень плодородны, есть пресная вода - река Челпон-Атинка, которую почти без остатка разбирают на поля. Недалеко от Челпон-Аты есть плантации женьшеня и опиума.

Когда мы приехали, хозяева решили нас угостить и пригласили в совхоз! За малиной! По правде сказать, я думала, что они что-то путают, ведь в это время малины уже не бывает. Пришли на участок, действительно прекрасная малина: крепкие низкорослые кусты без подпорок, все усыпаны ягодой. Малина оказывается была - с нее получают два урожая в год.

- Вот там, - показывают нам, - в той роще – грибы.

Позднее, правда, не «там», а в недалеких горах мы действительно набрали грибов и не каких-нибудь, а редких у нас шампиньонов.

Нередки случаи, когда в этом климате второй раз зацветают яблони и даже завязываются.

Самым интересным был день похода в горы в урочище Арал, по реке Челпон-Ата и к водопаду.

День выдался отличный, было не слишком жарко, солнце иногда скрывалось в облаках. Дорогу нам приблизительно объяснили, но в начале мы несколько отклонились от правильного направления, зато посмотрели табуны скаковых лошадей. Какие красавцы! Тонконогие, высокие, с гибкими шеями и как-то по особенному лежащими хвостами.

В начале долины на р. Челпон-Ате находится электростанция /ГЭС/. Смотритель станции любезно проводил нас по станции и все объяснил. Он же показал нам дорогу к водопаду. Долину реки тут обступили совершенно безлесные горы.

Смотритель сказал, что если мы хотим посмотреть лес, то нужно подняться от водопада вверх по реке и перейти ее, только там будет настоящий лес.

По дороге нам встречались отары с чабанами на ишаках или лошадях. Все останавливались и с удовольствием разговаривали с нами. Многие так плохо говорили по-русски, что, ведя беседу, мы вообще ничего не понимали. Овцы не стоят на месте, а все время передвигаются. Видели и очень забавную картину: прилетело несколько сорок, сели они на спины овец, а те и головы не подняли, и стали их обхаживать, что-то выклевать из шерсти. Так и ехали они на спинах овец.

В долине реки есть поля (кукуруза и овес). Они были уже убраны. Вдали на склоне горы белел домик ветеринара.

К нему мы и должны были подойти. Несколько раз мы вспугивали стаи довольно крупных серых с рыжим птиц, как позднее мы узнали - чирков. Они с резким шумом вырывались из-под ног, так что в первый раз мы даже испугались. Всюду вокруг слышен неумолчный шум воды.

Когда мы подошли к домику, возле которого паслась отара овец, навстречу выбежали три огромные овчарки. Вид их был настолько внушителен, что мы не решились перейти ручей, который, очевидно, по их мнению, являлся границей охраняемых владений, тем более, что на лай из домика вышли только две девочки лет трех и пяти. Мы решили обойти дом стороной. Поднимаясь на холм, вспугнули зайца - серого с рыжеватыми ушами. Он ускакал, смешно подкидывая задние ноги.

Не успели мы далеко отойти, как увидели, что к домику подъезжает киргиз на лошади в национальном костюме. Тут мы подошли ближе и, когда собаки бросились к нам, позвали хозяина. В домике кроме девочек оказалась и хозяйка.

По нашей просьбе она принесла молоко и катык - кислое кипяченое молоко Ели все это, сидя на краю невысокого дощатого помоста. Другой "мебели" в той комнате, куда нас провели не было. Расспросив о дороге к водопаду, мы с благодарностью распростились, угостив всех конфетами и чаем. Об этом нас предупредили хозяева еще в Чулпан-Ате.

По дороге мы побывали в еще более интересном жилище — юрте чабана. В юрте была хозяйка с двумя детьми. Мы сфотографировались около юрты, а потом попросились посмотреть, как они живут. Хозяйка с готовностью откинула край полога, заменяющего двери, пропустила нас внутрь.

В центре, в небольшой ямке земляного пола горел костер из кизяка, дым от которого уходил в отверстие на верху юрты. Пол не был застлан ничем. С одной стороны очага громоздилась гора одеял и подстилок, рядом висела освежеванная баранья туша, стояли прислоненные к стенке ружья, рыболовные принадлежности, висела конская сбруя, а прямо на земляном полу стояла новенькая желтая швейная машинка. Сама юрта сделана из войлока, натянутого на деревянный каркас. Края войлока у земли присыпаны кизяком.

Дорога к водопаду была нелегкая, но «охота пуще неволи». Водопад падал со скалы высотой метров 15 и сразу в очень узкое ущелье. Здесь было сумрачно, а под скалой даже лежал снег, оставшийся, очевидно, от последнего циклона, который здесь в горах выпал снегом.

Полюбовавшись и напившись воды, мы направились обратно и, обогнув ряд холмов, пошли по берегу Челпон-Аты. Вспугнули еще одного зайца. В горах постреливали. Дичи здесь много, говорят, есть и горные козлы. Прошли мимо палаток геологической экспедиции, там мы и узнали название реки и урочища. Урочище назвалось - Арал. Река Челпон-Ата - настоящая горная красавица. Стиснутая горами она почти не имеет долины.

Вдоль ее берегов заросли шиповника, да изуродованные в битвах с ветрами и снежными лавинами тянь-шаньские ели. Вода в реке местами темная сине—зеленая с белыми бурунами у камней, местами бесцветная, но всюду совершенно прозрачная и холодная, как лед. Это мы почувствовали, когда переходили ее вброд, глубина не достает до колен, но течение настолько сильное, что пришлось придерживаться руками за выступающие из воды камни. Так на четырех точках опоры и переправлялись. Зато холодная, обжигающая вода снимает усталость, как рукой.

В первый раз мы увидели женщин в парандже, их много на базаре, есть и в городе. Иногда идет женщина по брови покрытая марлевым платком, да еще держит край платка в зубах, так что открытыми остаются только глаза и нос.

Джаллал-Абад небольшой пыльный городок с хорошим базаром и хорошим Домом культуры. В краеведческий музей, нес­мотря на все наши старания, попасть не удалось. Один день мы осматривали курорт с минеральными источниками, расположенный в 4 км. от города. Оборудован он неплохо, но очень мало озеленен. Есть лечебные грязи и горячие сероводородные ванны.

Обратно спускались с гор напрямик, и вышли в старый город. Улицы — сплошной лабиринт из саманных дувалов, голопузые ребятишки в меховых шапках и, конечно, ишаки - эти милые трудолюбивые животные.

Из Джалал-Абада в Ош летели на 4-местном самолете ЯК-12.

Самолетик маленький, двукрылый, зелененький. После лайнеров кажется детской игрушкой. Повел нас к самолету сам пилот, открыл дверцу, как в такси сказал: "Полезайте, а чемодан закиньте назад”.

За двумя шаткими сиденьями была полочка, такая же, как в такси. Но больше всего меня поразило, что в течение всего полета, а он продолжался 30 мин.,  было опущено стекло и ветер свободно врывался в кабину. Летели на высоте 600 м. Очень спокойно, над долиной. Внизу проплывала прилизанная, прибранная земля. По дороге двигались коробочки-автомашины и точечки-люди. Очень приятно, спокойно и интересно. Посадил летчик наш самолетик так, что мы и не заметили.

19 и 20 октября мы пробыли в городе Ош. Мест в гостинице не было, и нам посоветовали поехать в дом отдыха, находящийся на окраине города, и там устроиться на пару дней. Директора не было и мы, оставив чемодан в камере хранения, отправились осматривать город.

Город 0ш - областной центр, зеленый, красивый и довольно большой город. В центре возвышается трехглавая скалистая гора Сулейман. В 1496 году назван в честь наследника андижанского эмира Сулеймана (Соломона).

Позднее нам рассказали, что во время религиозных празд­ников к Сулейман-горе стекается масса народу. Верующие приез­жают из других городов. Все идут к горе и стараются под­няться на нее. Вот почему были так истерты все камни на ее склонах, и только знающий человек мог различить наиболее удобную дорогу наверх.  В одном месте мы заметили большой наклонный плоский камень, стертый в виде жёлоба и блестев­ший на солнце как металл. Оказывается узбеки, подходя к мо­лельне, ложатся на этот камень на спину и скатываются. По преданию после этого спина не болит

Молельня представляет собой небольшой домик с куполо­образной крышей и характерным сводчатым входом. Внутреннее помещение видно че­рез забранное решеткой оконце. Снаружи и внутри здание даже не оштукатуренное.

Около молельни растет одно дерево. Воду для его по­ливки носят снизу. Вообще-то на Сулейман-горе деревьев нет. Кое-где по склонам растет травка. А так  это - настоящая голая скала

Спускаемся мы уже более спокойно. Сверху виднее, где легче прой­ти. По городу течет горная река. Так странно видеть гор­ный поток, бурлящий, пенящийся и сохранивший свою чистоту в центре города, рядом с асфальтом.

Хорош базар в Оши. Мы видели его в воскресенье. Масса узбеков в национальных костюмах, горы арбузов и дынь, вино­град в круглых плоских, плетеных корзинах или на носилках, прикрытый листвой, ярко-красные помидоры, груды нарядной желтой айвы, куры, лежащие кучей со связанными ногами, громадные индюшки и барашки. Всюду - милые ишачки, везущие казалось бы непосильную для них кладь. Все это шумит, а главное пахнет.

Средне-азиатские базары удивительны не только своим цветом, а больше запахом. Фрукты испускают нежные, но стойкие ароматы, резко пахнет пряностями, ко­торыми бойко торгуют на всех прилавках: опьяняет запах ани­са, укропа, петрушки, нарезанной соломкой моркови и лука - полуфабрикат для плова. Вдруг резко запахнет чем-то очень вкусным -  это манты, которые готовят на пару в специальных деревянных решетах тут же на базаре. А над всем базаром плывет дымок от жаровен с шашлычками. Ну как тут устоять!

Базар настолько красив и интересен, что по нему можно ходить часами.

Из Оши мы хотели забраться совсем в горы - до Хорога, но нам отсоветовали. Хотя перевалы еще не были закрыты на зиму, проехать в это время по Памирскому тракту дело опасное и физически тяжелое из-за большой высоты, мы не были к нему готовы.

Памирский тракт был открыт 30 лет назад. Пролегает он от Оши до Хорога – в сердце Памира. Идет тракт через Аланскую долину, перевал Акбайтал, Красный перевал, перевал Кызыл-арт. Наибольшая высота 4280 м! Снегу наметает столько, что бульдозер не может расчистить дорогу, и ее прорывают с помощью взрывчатки. Мы выбрали более цивилизованный маршрут.

Из Оши в Фергану летели самолетом АН-2. Долетели хорошо, хотя было не так удобно, как в полюбившемся нам «зеленом кузнечике» Як-12. Во-первых, смущала надпись на двери: «Во время полета дверь не открывать!»? и еще: "При взлете и посадке пристегни ремни!"? А ремней-то никаких не было, и вообще мы сидели на дощатой лавочке, установленной вдоль самолета, как в старом трамвае. Любопытные самолеты на внутренних линиях.

Летели мы вдоль Ферганской долины, смотрели на Ферганский канал, на сплошные буро-зеленные - хлопковые и желтые - рисовые поля. Всюду белеют квадраты или полосы - это сушка хлопка на специальных площадках или прямо на асфальте дорог. В Джалал-Абаде хлопок сушили на центральной площади. Утром на машинах и самоходных платформах его свозят с полей и тонким слоем расстилают на асфальте. Узбеки, большей частью старики, ходят и вилами беспрерывно ворошат хлопок. Вечером хлопок увязывают в тюки и увозят на хлопкоочистительные заводы. Собирают хлопок исключительно женщины и дети в фартуки с карманами. Дело это очень утомительное и страшно грязное.

Фергана - новый город с прямоугольной планировкой. Здания исключительно одноэтажные, очень аккуратные и многие окрашены в небесно-голубой цвет с белым. Нарядно. Много больших арыков с быстрым течением с перекинутыми через них красивыми мостиками. Но главное в городе много зелени: все улицы в два ряда обсажены громадными платанами, кроны которых сходятся высоко вверху. Много хороших скверов и парков. На центральной улице с одной стороны тянется сплошной ряд магазинов и общественных учреждений, а с другой - парк, кино и театр. В одном сквере вечером мы видели прекрасный подсвеченный разноцветный фонтан, цвет которого периодически менялся.

Разговорившись с чистильщиком сапог мы узнали, что в 12 км. от города есть город Маргилан. Древний город с действующей мечетью. На следующий день мы поехали туда и провели почти весь день.

Городок с узкими извилистыми улицами, по обеим сторонам которых тянутся сплошные высокие дувалы и стены домов без окон. Нельзя заглянуть даже во двор. Двери некоторых дворов были открыты, но за дверью сделан тамбур с поворотом, а выход завешан мешковиной. Наконец, мы не выдержали и решили зайти в один дом. В чисто выметенном дворе играло трое детей, а в тени айвы, терраса с земляным полом и крышей, опирающейся на резные деревянные колонки, увитые виноградом. Там сидела женщина и что-то делала. По-русски она не говорила и позвала девочку постарше, которой мы объяснили, что на 4 дня приехали из Москвы и просим разрешение посмотреть их дворик, девочка перевела все матери, но та, как видно, ничего не поняла, и мы вынуждены были уйти.

Основное население города - узбеки, есть и татары. В Маргилане мы были в мечети. Выглядела она не как храм, а как молельный дом. Обнесенная высоким дувалом, мечеть занимает довольно большую площадь. Войдя в большие резные ворота, мы очутились во дворе, где росло несколько платанов.

В правом углу строился из кирпича минарет, напротив него здание мечети, а слева - службы. Около минарета (круглая колонна диаметром в 4 м.) рос гранат, невысокий кустик с мелкими листочками фисташкового цвета и с крупными ярко-красными гранатами. Весь двор был покрыт навесом, частично из парусины, но в основном крышу создавал виноград. Часть кистей еще висела, завернутая в фунтики - для сушки.

Служитель, вышедший нам навстречу, поинтересовался, откуда мы и от какой контролирующей организации, а когда узнал, что мы сами по себе, с удовольствием пошел нам все показывать.

Зная, что в мечеть нельзя входить без головного убора, Толя надел тюбетейку, купленную в подарок Алеше, а я - косынку. Когда служитель повел нас в здание мечети, пришлось снять обувь. Внутри было три помещения: застекленная терраса, пол которой был застелен простыми дорожками поверх войлочной подстилки. Центральное помещение с кафедрой имама (ниша с арочным сводом для муллы), пол которого был устлан мягкими дорогими коврами и третье помещение - наиболее интересное.

Как объяснил наш проводник, этой части мечети более 300 лет. Этому можно было поверить. Потолок здесь был значительно выше, весь резной, деревянный и расписан красной, белой и синей краской. Потолок поддерживали также резные деревянные Х-образные колонки. По стенам висели белые чалмы особо уважаемых прихожан. Поблагодарив служителя, мы отправились на рынок.

Обедали, как всегда, в чайхане. Сидели на помосте над арыком, пили зеленый чай с виноградом и лепешками, съев предварительно на базаре шашлык! В чайхане узбеки обычно сидят на помосте, подвернув под себя ноги. Ковер на помосте, как правило, очень не первой свежести. Перед сидящими стариками стоит низенький столик, куда ставят чайник и пиалы. Чайханщик наливает в пузатые фарфоровые или фаянсовые чайники кипяток из громадного самовара ведер на 10 или из титана. В кипяток, бросает щепотку зеленого чая и дает две пиалы. Стоит все это удовольствие 5 коп.

Рядом с чайханой продаются лепешки, жарят шашлыки, готовят манты, хашен или хаши (по-московски), варят в хлопковом масле, по-нашему - пончики с мясом, пекут в круглых печах круглые лепешки, пышки с острой мясной начинкой. Иногда в громадных чугунах варят плов. Едят все это руками и стоя.

Чайхана располагается несколько в стороне от этого обжорного ряда и обязательно у арыка или вернее над ним в тени деревьев. Собирать посуду помогают мальчики лет 6-7. В чайхане редко можно увидеть женщин, а, если они и бывают, то видно, что это приезжие. Садятся они, где-нибудь в сторонке, быстро пьют чай и уходят. В каждой чайхане на особо почетном месте обязательно сидят старики в чалмах и ведут беседу, прихлебывая из пиалы. Кажется, они проводят здесь весь день.

24 октября. Мы приехали в Бухару. Аэропорт расположен далеко от города. Мы замешкались и автобус ушел. "Следующий будет, только через час, да и то не наверняка – «утешили» нас. Но тут подъехал «козлик» встречать одного из пассажиров, мы попросили подвести и вот мы уже в центре старой Бухары у квадратного водоема с живописным засохшим деревом, на обрубленной верхушке которого огромное аистовое гнездо. На другой стороне помосты чайханы, здесь чуть свежее и жарят шашлыки.

Повернувшись, друг к другу фасадами, разделенные водоемом, стоят два медресе (мусульманские духовные училища). Архитектура медресе очень характерна: высокий сводчатый портал главного входа украшен орнаментом из керамических кирпичиков с поливой синего, голубого, белого, черного и коричневого цветов. По фасаду два ряда арок с окнами в нишах, внутри квадратный двор с бассейном. Узкие каменные лестницы ведут со двора на галерею второго этажа, куда выходят двери комнат-келий.

Каково же было наше удивление, когда оказалось, что в одном медресе помещается гостиница. Администратор удивилась, что мы хотим поселиться в ее гостинице и посоветовала поискать другую. Прельстившись экзотикой, мы настаивали. Тогда она, не оформляя нас, попросила какую-то женщину показать нам "номер". Ворча что-то недоброжелательное в наш адрес, женщина повела нас по узкой винтовой лестнице на галерею второго этажа. По галереи бегало несколько собак, которые очевидно не давали себе труда спускаться по необходимости вниз. "Гостиница" была почти пуста, только в некоторых номерах жили, по всей видимости, постоянные жильцы. Навстречу нам вышла женщина с опухшим лицом в пестром рваном халате и стала ругать Бухару, куда занесла ее судьба. Из другой двери выполз дряхлый старик и с любопытством стал нас разглядывать.

Наша провожатая открыла дверь одной комнаты, которая запиралась на висячий замок и ввела нас внутрь. Узкое высокое с каменным полом и стенами это помещение напоминало камеру. На неубранном столе стояла коробка из под «ДДТ»[14]. На наш вопрос: "Что, у вас клопы есть?", - женщина равнодушно ответила «У нас все есть», и ушла. Мы решили, что очевидно, она имела ввиду крыс, посмотрели друг на друга еще раз вдохнули затхлый воздух камеры и решили подыскать что-нибудь менее экзотическое, а для начала полезли по еще более крутой лестнице на крышу медресе, откуда открылся прекрасный вид на город. Повсюду виднелись минареты и купола, казалось, что весь город состоит из памятников древности. Позднее в краеведческом музее мы узнали, что в городе 36 охраняемых памятников и несколько сотен неохраняемых[15].

Сошли вниз и уселись в чайхане на берегу арыка. Подкрепившись, мы без труда нашли отдельный номер с душем в гостинице «Интурист». Горячей воды, правда, не было, но холодная иногда бывала. Когда мы пришли за своим чемоданом в «медресе-гостиницу», администратор казалась очень довольной. В этой гостинице и ее жильцах было много общего с ночлежками из пьесы "На дне".

На следующий день Толя плохо себя чувствовал и остался в номере. Я, принеся ему килограмма три винограда и захватив фотоаппарат, отправилась в город.

Он оказался исключительно грязен, почти нет зелени, пахнет отбросами. Узкие кривые улочки образованы двухэтажными домами, обращенными к улице саманными стенами без окон. Двери почти во всех домах деревянные, резные с медными кольцами-ручками. Эти улицы носят самые невероятные названия: физкультурная, ул. Э. Тельмана, Л. Толстого, Трикотажная, Вузовская и т.п.

Прошла три базарных купола. Такие купола сооружались над торговыми центрами для защиты от жары. До сих пор в их нишах размещаются промтоварные лавочки.

В центре старого города возвышается насыпной холм высотой метров 20. На нем еще в начале первого века была построена крепость Арк - резиденция бухарских правителей. В 1220 г. крепость оборонялась от Чингис-Хана. С ХVI в. Бухара стала резиденцией узбекских ханов и эмиров.

Эмир бухарский был свергнут в 1920 г. и бежал в Афганистан. Было ему в то время 38 лет. Бежал он на слонах, которых прислали ему для обороны англичане из Индии. Один из слонов был болен и остался в Бухаре. Позднее Бухарская социалистическая республика подарила его московскому зоопарку. Возможно именно этот слон был убит бомбой в 1941 году.

Эмир бежал, захватив казну, но оставив четырех жен и гарем наложниц, где было 40 женщин. Как человек образованный, эмир собирал гарем со знанием дела: в гареме были женщины разных национальностей, в том числе итальянка и полька. Одна из законных жен была русская. Через два года эмир с помощью правительства Афганистана, вызволил жен с гаремом и привез к себе. Говорят, эмир до сих пор живет в Афганистане и торгует кожами.

В Бухарской крепости находится краеведческий музей. Сохранились все дворцовые постройки. Особенно красива деревянная мечеть и тронный зал.

Большой интерес представляет мавзолей IХ-Х в. Это небольшое квадратное здание из одноцветного кирпича. Архитектура этого здания такова, что покрытые сплошным орнаментом стены кажутся ажурными. Мавзолей находится в парке. В городе ощущается недостаток воды. Мало зелени, а городской парк можно назвать скорее сквером.

Над Бухарой возвышается минарет Кальян, построенный в 1127г. высота его 45 м., диаметр у основания 9м. Он виден отовсюду. Весь ствол минарета украшен орнаментом из кирпичиков, как с поливой так и без поливы. На стволе имеется орнаментальная надпись, которую трудно отличить от простого орнамента. Внутри ствола находится винтовая лестница, ведущая наверх минарета в так называемый «фонарь», откуда кричал муэдзин. В старые времена минарет служил местом казни, с него сбрасывали преступников.

Позднее в ХVI в. у минарета Кальян была построена соборная мечеть Кальян и медресе Мири-араб. Сейчас в медресе Мири-араб - духовное училище. Осмотрев еще несколько медресе и посетив базар, уже в сумерках я усталая, но довольная вернулась в гостиницу.

На следующий день Толе стало лучше, и мы вместе повторили весь маршрут предыдущего дня. Кроме того съездили в Махаса - летнюю резиденцию эмира. Построен этот дворец в 1915г. Если раньше эмиры строили медресе и другие здания, думая о потомках, то этот дворец не был рассчитан на века. Тем не менее, в нем очень декоративно, особенно внутренняя отделка залов. Средний "белый зал" похож на резную белую шкатулку. Стены и потолок сплошь покрыты резьбой по ганцу (род гипса). Тончайший ажур резьбы наложен на зеркало. Зал очень наряден. Мастер, оформлявший этот зал, дожил до 1952г. Он руководил работами по отделке Театра оперы и балета им. Навои в Ташкенте. Есть китайский зал, заставленный китайским фарфором и ряд других не менее интересных залов. Одна изразцовая печь выкладывалась немецкими мастерами, которые, работая, запирались, боясь, что местные мастера овладеют их искусством.

27 октября на автобусе, еще затемно мы выехали в Самарканд. Рассвет встречали в пути. Каким бы ни был рассвет: фантастическим, каким мы видели его с самолета, торжественным, как в горах или тихим, как в степи, рассвет всегда волнует.

По дороге встречали много верблюдов. Приходилось то и дело сворачивать с дороги и объезжать по степи хлопок, разбросанный для простушек.

В дороге мы познакомились с пожилым узбеком колхозником, который сидел впереди нас. Он немного говорил по-русски. Поговорили о разном, а потом мы задали вопрос относительно многоженства.

-Что вы, какое сейчас многоженство - ответил наш собеседник, – Разве, что председатель колхоза имеет несколько жен, да и то, если колхоз богатый.

Самарканд встретил нас ясным небом и пронзительным холодным ветром. Так холодно еще не было нигде, пришлось одеть все теплое, что только нашлось.

Самарканд - лучший город Средней Азии, из тех , что мы видели. Осмотрели мы его очень хорошо, так как познакомились с очень симпатичными людьми, которые пригласили нас к себе в машину. Целый день мы провели вместе, и многое успели посмотреть. К сожалению, это был последний день нашего пребывания, и оставалось только жалеть о том, что мы не встретились раньше.

Говорят в Самарканде хороший краеведческий музей. Нам в него попасть не удалось. Музей был закрыт, а все его сотрудники были «брошены» на уборку хлопка.

В гостинице, где мы остановились, висел план достопримечательных мест. По нему-то мы и отправились осматривать город.

Первым перед нами предстал мавзолей, Гур-Эмир, построен он был Тимуром/Тамерланом/ в начале ХV в. для его любимого внука. Позднее в этом мавзолее был похоронен сам Тимур. Это самый удивительный памятник из всех виденных нами на Востоке. Описывать его нет смысла надо видеть. Некоторое представление дает цветная фотография. Внутри мавзолея, в верхнем зале находятся надгробия самого Тимура, его учителя, сыновей и внуков, в том числе, знаменитого Улугбека - ученого астронома, математика и поэта. Надгробие Тимура сделано из нефрита. В свое время англичане пытались вывезти этот камень. Везли его на верблюде. По дороге камень упал и раскололся на две половины. Камень попал сначала в Афганистан, затем в Германию, а оттуда после войны вернулся обратно к нам.

Долгое время считалось, что захоронения находятся непосредственно под плитами и только, когда вскрыли плиты, оказалось, что верхние плиты ложные -  под ними не было захоронений. Это открытие было сделано еще в 1914 г. Второй раз гробницу тронули весной 1941г. Анатом и скульптор Герасимов решил восстановить облик Тимура по костям черепа. Без труда археологи обнаружили, что сами останки покоятся в склепе под полом здания. Была откопана и тайная лестница, ведущая в склеп. Там действительно находилась сохранившаяся до пояса забальзамированная мумия Тимура. Нижняя часть была попорчена водой.

Вторичное вторжение в гробницу вызвало большое недовольство верующих мусульман.

- Аллах покарает вас - говорили они, - войной.

И вновь после открытия могилы Тимура  началась война – Вторая мировая. Так же, как она началась в 1914г. – Первая мировая.

Все это рассказал нам узбек - кандидат географических наук, которого мы встретили в Мавзолее. Он был проездом в Самарканде и решил навестить Гур-Эмир. С ним же мы пошли осматривать Регистан и дальше ансамбль Шахи-Зинда / усыпальницы жен Тимура/.

Площадь Регистан - одно из самых достопримечательных мест в Самарканде. Расположенная в возвышенной части города, эта площадь с тремя громадными зданиями медресе, видна издалека и поражает величавостью и красочностью куполов, минаретов, блещущей на солнце мозаикой порталов.

Наиболее древним является медресе, построенное внуком Тимура Улугбеком, которого называли " тенью Бога на земле". Правил Улугбек с начала и до середины ХУ в. Улугбек был не только правителем, но и крупнейшим ученым своего времени.  Особенно много он занимался астрономией и математикой. При его участии была составлена первая астрономическая таблица. Сделать это стало возможным в результате постройки крупнейшей в тогдашнем мире обсерватории. Таблицы Улугбека были известны и в Европе. Улугбек был также поэтом. Он заботился о процветании изобразительного искусства и архитектуры. При нем было построено много замечательных зданий, среди которых особенно выделятся самаркандское и бухарское медресе. На дверях медресе написано: «Стремление к знаниям - обязанность каждого мусульманина и мусульманки».

При нем впервые, кроме богословия, в медресе стали преподавать светские науки: математику и астрономию. Многим не понравились новшества, вводимые Улугбеком и в конце концов оппозиция стала настолько сильна, что Улугбеку пришлось бежать. Его враги подослали к нему его сына. За голову отца они обещали сыну правление эмиратом. Так был убит величайший после Тимура правитель Средней Азии.

Обсерватория была разрушена. Долгое время искали развалины этой обсерватории. Она была обнаружена в 1908г. русским археологом Веткиным в 4 км. от города.

Сейчас на Регистане проводятся большие реставрационные работы. Минарет у медресе Улугбека был построен в несколько наклонном положении. Сейчас фундамент минарета осел, и он угрожающе наклонился. На фотографии видно, что минарет удерживается специальными тяжами и под него подводят новый фундамент.

Видели мы мастерскую, где изготавливаются облицовочные кирпичики. Керамические кирпичики покрываются поливой с одной стороны и обжигаются в печах. Сначала по внешнему виду они ничем не отличаются от старых, но проходит немного времени - полива меняет свой цвет и растрескивается.

Только недавно открыли секрет проникновения поливы внутрь кирпичика. В глину подмешивают пух камыша, который при обжиге выгорает, образуя в кирпичике тончайшие капилляры, по которым полива проникает внутрь. Работают в реставрационной мастерской в основном народные умельцы.

Дальше мы пошли осматривать мечеть Тимура. Мечеть, представляющая собой целый ансамбль полуразрушенных зданий, сохранивших былое величие и дающих представление о грандиозности сооружения, Она была построена в 1399-1404 гг. любимой женой Тимура Биби-Ханым. Тимур, уходя в походы, длившиеся несколько лет, оставлял вместо себя править страной Биби-Ханым. В походе на Индию Биби-Ханым сопровождала Тимура. Во время одного их походов и была построена эта мечеть. Кроме здания самой мечети в ансамбль входят три парадных арочных входа и ряд вспомогательных зданий.

Посреди квадратного двора на мраморных опорах лежит колоссальная подставка для Корана - тоже из мрамора. Сам Коран исчез. Место это священно для мусульман. При нас перед подставкой встал на колени и молился несколько минут один из посетителей красивый старик-узбек.

О мудрости и красоте Биби-Ханым в народе до сих пор ходят легенды. Нам рассказали одну притчу. Архитектор, строивший мечеть Тимура, влюбился в Биби-Ханым и открылся ей. Тогда она прислала ему в подарок пять окрашенных в разный цвет яиц. Он съел их и спросил: «Зачем ты окрасила их в разный цвет, вкус их от этого не изменился, они все одинаковые» - так и женщины, разница их только внешняя" - ответила Биби-Ханым.

На следующий день потеплело, и мы с удовольствием еще раз обошли все красивые места Самарканда, зарядив аппарат цветной пленкой.

Путешествие близилось к концу. Волею судеб мы увидели еще берег Аральского моря, барханы и стада верблюдов. В Ташкенте из-за плохой погоды мы не смогли вылететь в Москву и поехали на поезде. Прощай Средняя Азия! Здравствуй Москва!

****

Чтобы закончить рассказ о Средней Азии надо несколько слов уделить столице Таджикистана Душанбе, бывшему Сталинабаду,  в котором я провел три года во время войны в эвакуации.

Многих людей тянет в места, где они провели, в данном случае, не лучшие годы своего детства. Так случилось и со мной. Поэтому второе путешествие мы совершили в Душанбе. Приехали туда мы поездом из Ташкента.

Естественно нигде свободной гостиницы не оказалось. В Душанбе жил мой двоюродный брат Абрам Горелик, но была ночь, искать его в такую пору было невозможно. Администратор городской гостиницы сделала нам любезность, созвонилась с домом приезжих при электростанции и договорилась на два места. С радостью поехали на дальнюю окраину города. Хозяйка с гостеприимным радушием приняла нас, но почему-то сказала, что бы все вещи мы оставили в камере хранения. Оставили, и пошли за ней. Номер оказался большим залом человек на тридцать, причем без разделения по полу. Все вместе. Мы, страшно уставшие после дороги и поисков пристанища, были рады и этому. Сразу раскрыли кровати и видим, что простыни грязные. Привел нянечку и прошу выдать чистое белье, она страшно возмутилась:

─ Да посмотрите вы, оно совершенно чистое здесь спали только одну ночь и чуть помяли простыни. Что же, по-вашему, я должна вам ежедневно менять все белье?

И сразу убежала. Не раздеваясь, мы еще раз помяли это «чистое» белье и рано утром поехали искать брата[16].

Я знал только, что Абрам работал в здешней «центральной» газете. Он был профессиональным журналистом еще с довоенных времен и всю войну провел на фронте военным корреспондентом. В редакции нам сразу выдали его адрес. Приехали. Принял он с женой нас радушно, посидели, выпили и рассказали, где провели предыдущую ночь. Абрам сразу же позвонил куда-то и говорит: ─ Поезжайте в гостиницу ЦК КПСС Таджикистана, вас ждет там номер на двоих с непомятыми простынями. Мы обрадовались такому обороту дела. Естественно, приятнее жить отдельно и самостоятельно распоряжаться своим временем, чем жить в гостях, постоянно ориентируясь на распорядок дня хозяев. Всегда в гости приятнее ходить, чем там жить.

Гостиница оказалась по тем временам шикарной: отдельный двухкомнатный номер в центре города, тут же небольшая столовая. А главное к завтраку подавались настоящие сосиски в кожуре из кишок, а не из пластмассы. Последние мог купить простой грешный подданный новой Российской империи только, простояв в изрядной очереди, да и то в столицах.

В Душанбе нас застал так называемый «Карибский кризис». Никита Хрущев, тоже хороший милитарист, постоянно желавший показать «кузькину мать» всему Западу, без всяких на то причин установил на Кубе с согласия и поддержки местного диктатора Фиделя Кастро, ракеты с атомными боеголовками, нацеленные на США[17]. Дело оказалось настолько серьезным и опасным, даже судя по нашим газетам, что я позвонил своему начальнику УНР полковнику Переверзеву, чтобы спросить, не требуется ли мне срочно прервать отпуск и вернуться в часть? Но он сказал:

─ Не волнуйся и спокойно отдыхай.

Для третьего и четвертого после нас поколения я должен кратко рассказать об этом вполне авантюрном проекте наших вождей. Делаю это с целью освещения событий тех лет, которым я был свидетель. Никто не знает, какая будет в России политическая власть через 30-40 лет. История же такая наука, которая в угоду сиюминутных потребностей Власти, в состоянии излагать события в диаметрально противоположных ракурсах, конечно же, при отсутствии в стране реальной свободы слова. Но все по порядку.

После окончания Второй мировой войны, союзники согласились на «временное» разделение Германии на четыре зоны оккупации: Советскую, Американскую, Английскую и Французскую. Берлин, входящий в Советскую зону, получил статус Свободного города, и также был разделен на соответствующие зоны оккупации. После отказа Сталина участвовать в «плане Маршала» по восстановлению разрушенной войной экономики Европы, о чем я писал в первом томе, началось противостояние двух политических и экономических систем. Западные зоны оккупации практически объединились и реализовывали иную - капиталистическую модель восстановления Германии, в Советской зоне начали строить социализм. Сталин решил воспользоваться создавшейся ситуацией и задушить Западный Берлин путем полной блокады этой части города, или заставить его население объединится под советской эгидой.

1949 год. Перекрыты все пути сообщения между западной Германией и Западным Берлином. Но Америка и Англия осуществили почти невероятную по сложности операцию снабжения Западного Берлина с его двухмиллионным населением всем необходимым вплоть до топлива при помощи так называемого «воздушного моста». Через год Сталин снял блокаду, убедившись в бесполезности затеи. Результатом этих действий было образование двух государств ФРГ и ГДР, Западный Берлин объявлен свободным самоуправляемым городом. Было осуществлено полное разделение Германии; создание Военно-политического блока НАТО с целью воспрепятствования дальнейшей агрессии Советского Союза в Европе. 

Зоны оккупации германии 1045г.

После смерти Сталина, 17 июля 1953г. в ГДР, а именно в Берлине, Лепциге, и других крупных городах произошли народные восстания против просоветского правительства  ГДР и против оккупации страны Советскими войсками. Естественно восстание было подавлено нашими войсками под командованием маршала Жукова.

Следующей компанией по умиротворению СССР непокорных стран в своей зоне влияния оказались события в Венгрии.  В 1956 году в Венгрии произошла революция - смена власти.

Подробно описывать венгерские события нет необходимости, но в двух словах, безусловно, надо коснуться. Венгрия, как и Чехословакия²⁸, как и Польша с Румынией и Болгарией после Второй мировой войны по Ялтинскому соглашению с союзниками о разделе Европы после Второй мировой войны входили в оккупационную зону СССР и в сферу влияния СССР. Поэтому после проведения всеобщих «выборов» в этих странах всюду власть захватили коммунисты.

После XX съезда КПСС и разоблачения Сталина, как свирепого диктатора, в ГДР, Польше, Венгрии и в Чехословакии произошли демонстрации и были созданы комитеты, целью которых было свержение местных диктаторов сталинского типа и установление более мягких, либеральных режимов. Горбачев позже назвал это «социализмом с человеческим лицом» ─ освобождение всех политзаключенных, свободные выборы, гласность и т.д.

В Венгрии в 1956г. события приобрели особенно жесткие формы. Ушел в отставку диктатор Ракоши. Его заменил Имре Надь, с совершенно иными политическими взглядами. Просоветский режим распадался на глазах. Хрущев принял решение о введении Советских войск для подавления восстания. Было введено несколько танковых и механизированных дивизий под общим руководством маршала Жукова, никогда не отличавшегося мягким характером. Восстание, которое носило общенародный характер, было жестоко подавлено. Имре Надь и его окружение ─ повешены, масса активистов посажено в тюрьмы. Двести тысяч венгров через Австрийскую границу бежали на Запад.

1962г. Разгар «Холодной войны».²⁹ Успехи в ракетостроении, космонавтике и разработках новых ядерных боеголовок, вскружили голову Хрущеву и его окружению, создало впечатление о всесильности Советского блока под названием Варшавского договора. Блокада Западного Берлина, Венгерские события, Суэцкий кризис и, как вершина авантюр этого периода, Карибский кризис.

Карибский кризис, причину которого я упомянул выше, поставил мир на грань полномасштабной ядерной войны. США поставили СССР ультиматум, потребовав вывод ракет с Кубы. На встречу с президентом срочно вылетел Микоян наиболее авторитетный на Западе из наших политиков. Он принял все условия американцев. Ракеты были из Кубы увезены в СССР[18].

Спрашивается, для чего было их устанавливать? Наверное, каждому даже не сведущему человеку было понятно, что тайно осуществить столь масштабную переброску техники и войск через океан было невозможно[19]. А реакцию Америки спрогнозировать мог даже ребенок. Совершенно ясно, что принятие стратегического решения осуществлялось единолично черно-белым самодуром Никитой Хрущевым с единогласным поддакиванием его ближайшего окружения. Случай этот, и еще множество подобных, наглядно показывают насколько опасны и непредсказуемы все самовластные режимы на международной политической арене.

Коль скоро я пустился в затяжной прыжок повествовательного отступления, придется его заканчивать рассуждениями о мировом коммунистическом движении.

Как известно, идея достижения в мире абсолютно справедливого общества была высказана задолго до Карла Маркса, но именно Маркс придал этой идее законченный вид и научный характер. Его наиболее ортодоксальные последователи, в большинстве своем из России, придали этому движению все черты религиозной секты или даже новой религии.

Действительно, полностью было запрещено какое либо инакомыслие в исповедовании этой вновь созданной религии. Открытое неверие в коммунистическую догму приравнивалось к тяжкому уголовному преступлению. За неверие, точно также как и во времена средневековой инквизиции полагалось уголовное наказание вплоть до высшей меры ─ лишения права на жизнь. Такие судебные процессы прошли во всех комстранах, и они также полностью приобретали инквизиторские черты.

Был выработан и соответствующий религиозный ритуал, но в этом деле, коммунизм существенно подправил ранее возникшие религии. Я бы набрался смелости утверждать, что он откатился в своем понимании живого Бога на пару тысяч лет назад, к временам Римской империи периода упадка, когда действующий император провозглашался живым Богом и для него строились специальные святилища.

Размах поклонения вождю – «живому богу» приобрел в СССР и Китае невиданный размеры. Ежедневные богослужения в Советском Союзе и его европейских сателлитах были отменены, но в Китае мне кажется и этот ритуал сохранен. В тоже время были сохранены религиозные воскресные школы в виде еженедельных политзанятий во всех без исключения предприятиях и организациях и народные университеты типа иешив в иудаизме.

Вселенские соборы заменены карикатурными съездами, а Священный Синод заменило Плитбюро КПСС. Был создан институт священнослужителей (левитов) в виде иерархии политработников и комиссаров. Епархии в виде райкомов и обкомов партии. Вместо голубой шестиконечной звезды и креста учредили красную пятиконечную звезду и серп с молотом, вместо языческой пирамиды с мумией фараона создали мавзолей с мумией первого коммунистического святого и прочее. Естественно, что в государстве, в котором новая религия соединилась с государственной властью, появились все признаки средневековой идеологии. Гонения на все, сколько-нибудь выдающееся ─ личность или научное направление.

Андрей Жданов ─ сталинский всесильный кардинал обрушил все мощь своего крайне примитивного мышления на духовную элиту общества. Великий Шостакович, гордость русской литературы поэтесса Анна Ахматова, биолог с мировым именем, первый академик АН СССР –женщина, Лина Штерн[20] и множество других выдающихся людей стали жертвой коммунистическо-религиозного экстаза Жданова. Лысенко, бездарь, лично отправивший в мясорубку репрессий всех своих научных конкурентов, став президентом Академии сельскохозяйственных наук смог убедить Сталина, а за ним и Хрущева, в том, что все современные биологические теории являются проводниками идей ненавистного Запада. О его деструктивной роли в истории СССР я еще скажу ниже.

Как только американец Норберт Винер получил Нобелевскую премию за создание нового математического направления ─ Кибернетики, эту науку коммуно-кардиналы также объявили наукой мракобесов, и тоже наложили 30-летний запрет на ее развитие. По этому поводу можно говорить и писать очень много и долго, но и сказанного достаточно, чтобы получить представление о прожитом нами времени под гнетом новой религии. Одним словом с полным основанием можно говорить, что коммунистический режим превратился в коммуно-теократический.

К середине семидесятых годов прошлого века коммунистическая идеология охватила, чуть ли не половину территории Земного шара. В ее тисках оказалось около трети населения земли. Все без исключения страны с коммунистической идеологией, испытывали и сегодня испытывают (Северная Корея) угрожающий дефицит продовольствия, жилья, товаров народного потребления. Во всех этих странах прошли массовые акции террора против своего народа по типу 37г. в СССР или китайской «Культурной революции» шестидесятых годов. Например, диктатор Пол Пот в Камбодже уничтожил за 3 года больше двух миллионов своих сограждан, около 30% населения.

Излив душу по поводу диктатуры, кстати сказать, любой диктатуры ─ будь то диктатура личности, или пролетариата, или теократическая, или «диктатура закона» не имеет значения. Любая диктатура - это всегда насилие, кровь и голод. Излив душу можно продолжать тему путешествий.

И так Душанбе — очень зеленый, довольно прибранный, спланированный как новая столица новой республики Таджикистан, как современный город в виде клеток из параллельных и перпендикулярных к ним широких улиц. Город полностью орошается через так называемые арыки – канавы, протянутые с обеих сторон проезжей части улиц.

В 60-десятых годах существовал еще большой и живописный базар. Тогда он был не дорогой и обильный: зеленью, фруктами, рисом и мукой, не говоря уже об арбузах, дынях фисташках (они росли в то время в изобилии на холмах в долине р. Душамбинки. Когда я вновь увидел знакомую  реку, мое дыхание на мгновение остановилось от налетевших вдруг воспоминаний.

Это была довольно широкая и мелкая река вся покрытая валунами-убийцами с очень сильным течением, а в половодье вспухавшая на 2-3 метра, затоплявшая все валуны и пороги, становясь еще более грозной и опасной.

Я смотрел на реку и с ужасом вспоминал, как это мы мальчишки 12 – 16 лет отваживались вплавь в холоднейшей воде переплывать между камнями, хватаясь за скользкие выступающие части. А помнил я это потому, что переплывали мы группой дураков, удрав с уроков 20 февраля 1943 г. как раз затем, чтобы собрать на противоположном берегу оставшиеся на ветках маленькие красные яблочки и оставшиеся фисташки. В честь моего дня рождения. Время было голодное. В школе нам за это здорово попало, но не за опасное путешествие, а за уход с уроков.

Еще меня поразило в Душанбе, что наша школа и ее двор оказались очень маленькими. А тогда, как мне казалось, что и школа и наш дом и наша терраса и наш двор были широкими и высокими. Только ореховое дерево осталось таким, каким оно было тогда, когда я по нему лазал в несбыточной надежде найти и сорвать спелый орех.

Посмотрели мы и наш парк и яблони, которые уже тогда приватизировали раненые из ближайшего госпиталя. Они бдительно охраняли ближайший к госпиталю сад, а когда плоды созрели все собрали и продали на базаре, а выручку пропили. Еще мне вспомнилось, что при входе на базар всегда сидело два-три старых, но красивых таджика и продавали вполне открыто «план» и еще какой-то наркотик, который не курят, а закладывают за щеку и понемножку сосут. План я пару раз пробовал курить, он действительно улучает настроение, а второй я попробовал заложить за щеку, но долго держать не смог, настолько он оказался горьким. Остальные воспоминания о Сталинабаде смотрите в первом томе

Город Вилков

Однажды мы увидели телепередачу о необычных городах Советского Союза. И видим, что в России тоже есть своя Венеция. Город, где функции  транспортных артерий выполняют речные рукава в дельте Дуная. Посмотрели и забыли. В том же году поехали мы на отдых в Одессу. Уж больно красочно ее описывают одесситы и писатели и просто жители.  Захотелось увидеть самим.

Приехали поездом в Одессу вместе Алешей, я уже говорил, что во всех летних путешествиях непременным членом нашей команды был и Алеша. Не имея никаких предварительно разработанных планов, мы решили первым делом пойти в порт посмотреть, куда ходят пароходы. Увидели в расписании пункт назначения: город Вилков. Сразу вспомнили, что перед самым отъездом смотрели по телевизору большой сюжет об этом месте на Дунае и без колебаний взяли билеты на ближайший рейс.

На борту познакомились с одной симпатичной семьей тоже направлявшейся в Вилков. Решили объединиться. До чего же хороша молодость! Даже если не первая ─ увидели, познакомились, объединились, подружились…. Никаких проблем. Тебя не беспокоят никакие сомнения. Быстро находишь общие интересы, темы для бесед, стараешься показать себя с лучшей стороны, откуда-то появляется юмор и чувство приязни. Нет, старость это совсем не то: сомнения, осторожность, тяжесть опыта давит, как пресс на все восприятия. В этом, наверное, и состоит одна из причин одинокой старости. А пока мы открыты для каждого, кто покажется нам симпатичным.

Приплыв в город, тут же на пристани договорились о жилье и поехали на такси по полученному адресу. Таксист, узнав наши намеренья, посоветовал не останавливаться в городе, а сразу же ехать на пляж в 20 км от города, взять на прокат  палатку и провести время на берегу Черного моря. Мы обрадовались такой возможности, но решили раньше пожить тут - на берегу Дуная.

Вилков небольшой городок, расположенный на множестве мелких островов дунайской дельты. Я бы даже сказал в плавнях Дуная. Городские улицы это протоки между островками. Первая уличная картинка нас поразила и восхитила. Семья горожан, по-видимому, переселялась, в новое жилье. В большом баркасе поместился весь их скарб вместе с мебелью и людьми. В городе была всего одна мощеная улица, конечно имени Ленина. Все остальные улицы ─ протоки. Возник город в XVIII веке, из беглых казаков, когда Екатерина II ликвидировала Запорожскую Сечь.

Мы поселились в доме одного из их потомков. Старик был очень импозантной личностью. Верующий старовер, с длинной бородой никогда, наверное, не знавшей бритвы. На всей большой его голове выделялся толстовский нос и маленькие глазки все остальное ─ растительность. Он был по нашим тогдашним понятиям очень стар, лет семидесяти. Целый день сиднем сидел на кровати в комнате и командовал своей старухой. Принял нас он очень радушно и сразу приступил к рассказу о том, какой он родовитый казак-запорожец и каким образом оказались они на чужой земле. Но когда узнал, что я еврей сразу как-то сник, замолчал и, наверное, проклял тот миг, когда по старости, не разглядев во мне еврея, сдал нам комнату в своем доме.

Естественно, целые дни проводили мы в городе или на пляжах множества рукавов Дуная. Никаких особенных достопримечательностей в Вилкове мы не нашли, за исключением самого Дуная. Как оказалось он совсем не «Голубой», а рыжий от глины и грязи, которую река собирает на всем своем многотысячном пути по одной из самых густонаселенных частей Европы. Он связывает собой или своими притоками Вену, Мюнхен, Будапешт, Бухарест и еще сотню городов. Купаться в этой помойке не рекомендуется, да и течение в устье довольно быстрое, может и унести. Но на тихих небольших рукавах, на которых, как я уже говорил, город и располагается, мальчишки купаются, и мы тоже решили, что надо попробовать. И, попробовали, вылезли из этой холодной лужи, покрытые ровным и тонким слоем жидкой глины. Потом час искали места, где бы можно было обмыться.

Такая неудача сразу заставила нас вспомнить совет таксиста. Договорились с нашими новыми друзьями и наутро к радости запорожца отправились на великолепный почти пустой пляж на берегу Черного моря в 20 км от устья реки.

Лучшего пляжа мы нигде ни ранее ни позже не видели: всего около километра длиной и метров 200 шириной сплошной, чистейший песок. В море метров 20 отмель, а далее глубокая пучина. На дальнем краю пляжа заметили мы небольшой сарайчик, бегом наперегонки полные восторгов с криками прибежали к цели. Это оказался пункт проката примитивного туристского снаряжения, для СССР вещь удивительная. Сразу взяли по две палатки на семью, одну, как подстилку на пол, другую для прямого использования. И еще набрали всяких кастрюль, кружек, ложек и прочей утвари. Нашли местечко подальше от скопления цивилизованного народа, с его патефонами и приемниками Палатки поставили рядом с ручьем с пресной водой, нашли длинный железный прут установили его в виде древка для флага, из чьего-то платья сделали флаг, разделись до плавок и пошли по берегу собирать морскую траву для подстилки под палатку-ковер и щепки от разбитых лодок для туристского костра. Там же на пляже обнаружили мы маленький заводик (большой сарай) по переработке рыбы, вернее дунайской кильки, а весь прочий улов рыбаки  продавали пляжникам. И чего только там не было! Дунайская селедка, угри, сазаны, камбала, бычки, и еще масса нам незнакомой рыбы, причем и морской и речной сразу, ведь рядом Дунай с пресной водой и море оказалось несколько опресненным. Удивительно, но рыбаки не мучили себя, вытаскивая «некондиционную» рыбу из сети, а прямо ножом вырезали кусок сети вместе с громадной рыбиной. Цены были приведены к предельному упрощению: вся рыба по 50 копеек за килограмм, только угри по рублю. Для понимания масштаба цен, ─ моя зарплата главного инженера была, кажется, 350 рублей в месяц, а зарплата рабочего - 150 руб. На берег ежедневно приезжали местные крестьяне с фруктами, зеленью, помидорами, огурцами, с хлебом собственной выпечки и прочей снедью, причем тоже все по универсальной цене. Фрукты и овощи по 5 копеек, а виноград, хлеб и молодое вино по 20 коп.

За три недели робинзоновой жизни мы ни разу не надели брюк, ни разу не побрились и не прочли ни одной газеты. Одним словом мы случайно, наверное, не по заслугам, попали в истинный рай.

Целыми днями бродили мы, вдоль берега, собирая куски досок для костра, мы могли бы взять напрокат примус, но тогда вся романтическая прелесть существования исчезла бы. Из камней сложили мангал по типу тех, которые используют в Средней Азии. Конечно, я не помню, как мы питались, но, что на десерт после обеда мы разрезали дыню пополам, выбрасывали семечки, заливали туда местное слабое сухое вино и черпали этот компот ложками, вот это я хорошо помню. Конечно, рыба и фрукты были основой питания. Но однажды в ближайшей деревне купили мы большущего живого гуся, и сразу стали в тупик, ─ что с ним делать? Еле, еле нашли старушенцию, которая взялась нам его разделать, за потроха и перья. Притащили его в наш стан и задумались, съесть 8 кг. гусятины в два-три дня мы были не в силах хранить негде, пошли к людям с патефонами распределять излишки, но никто брать не хотел ─ тяжелая пища для такой жары. Кое-как устроили.

В то время еще не было даже транзисторов, не говоря уже о более поздних плееров, магнитофонов, компьютеров и мобильников. Но зато по вечерам усевшись у мангала, рассказывали друг другу всякие истории, интересные места из книг, наизусть читали стихи, одним словом, мы еще умели сами себя занять. А весь день дети и мы взрослые возились на пляже, заводили игры, закапывались по горло в песок или наоборот строили крепости окруженные рвами с водой.

День 14 августа запомнился нам с особенной силой. Нет, в этот день не произошло никаких судьбоносных событий для всего человечества, не было и природных катаклизмов, ночь сменилась днем солнечным и теплым. Правда, заметили мы, что накануне в обитаемой части пляжа происходит какая-то суета, шум моторов и возбужденные голоса, но мы не обратили внимания обычный субботний вечер. Но ранним утром четырнадцатого числа разбудила нас ружейная канонада. Война? Не война? Народное восстание в безлюдном болоте речной поймы? Тоже быть не может. Тут Игорь, отец семейства, с которыми мы объединились, догадался:

─ Сегодня же четырнадцатое августа! ─ восклицает он радостно, ─ День открытия охоты на птиц. Вчера вечером слышали мы шум моторов - это приехали охотники. В плавни сегодня ходить нельзя. Убьют еще.

Обширные плавни[21] в устье Дуная ─ птичий рай. Много рыбы, всяких насекомых, обширная водная флора. Место отдыха перелетных птиц и жилище для всяких земноводных. В то время не очень-то занимались устройством заповедников и всяких охранных зон, во всяком случае, на территории СССР. Поэтому с началом сезона охоты со всех концов нашей обширной Родины туда съезжались самые азартные охотники, и начинался повальный убой дикой птицы. Палили, наверное, из всех видов оружия вплоть до пулеметов в течение двух дней. Набивали до отказа автофургоны, военные джипы, и даже самосвалы, не говоря уже о Жигулях и Запорожцах.

В шестидесятых годах холодильников, а тем более морозильников было еще очень мало, продать в течение суток – двух такую массу дичи невозможно, по-видимому, большая часть добычи протухала, но когда стреляли об этом, естественно, никто не думал, главное ─ удовлетворить свое тщеславие и добыть трофеев больше, чем у соседа. Кстати, и мы купили за бесценок пару уток. Я бы не сказал, что это первостатейная еда, они пахли тинной или ряской.

Однажды на рассвете прямо над нами разразилась могучая гроза. Такого бури со смерчем и треском вместо грома я не переживал никогда ни раньше и ни позже. Но один буквально не треск, а взрыв, показался нам последним в жизни, прямо перед входом в палатку взорвался с россыпью искр наш импровизированный флаг с металлическим штоком. Не только дети, но и мы все, конечно страшно перепугались. Но все в жизни имеет свой конец. Через полчаса буря унеслась дальше, а мы чуть живые выползли из палатки посмотреть, что же произошло? Наш флаг сгорел, а шток расплавился, превратясь в комок металла. Мне кажется, что именно флаг спас нашу жизнь, иначе молния бы ударила прями в палатку, а что из этого могло получиться, можно только догадываться.

Рядом с рыбозаводом была пристань, куда два раз в неделю заходил пароходик из Вилкова и мы решили на нем отправиться в Измаил город боевой славы русского оружия в борьбе с Турцей за Черное мору, но главное на легендарную советскую «толкучку»[22], о которой нам говорили еще в Одессе.

Ближе к вечеру сели на пароход, оставив Алешу на попечение наших спутников, к ночи прибыли в Измаил. Пересидели в гостинице до пяти утра и ринулись с толпой жаждущих на «толкучку». Большинство из толпы были одесситы-перекупщики или «цеховики» (бизнесмены подпольного изготовления ширпотреба). Действовала толкучка только с пяти до семи часов утра в определенные дни и была якобы нелегальной, хотя власти конечно о ней знали.

На огромном пустыре собралась толпа «трясунов»-продавцов³⁰, как правило матросов дунайского пароходства в руках у них или на плечах или на шее, а то и на голове находился товар, никаких столиков или стульев или просто ящиков не было. Продавалось все, что только душе угодно, и это был только дефицитный импортный товар.

Многоцветные шариковые ручки ─ невиданная для нас новинка, нейлоновые белые рубашки ─ последний крик моды, впервые мной увиденные джинсы, которые не произвели на меня никакого впечатления, в противоположность мировому общественному мнению. Очень модные платья, как нам пояснили, «с острова Джерси». Такое Нина сразу же купила. И еще бесконечное множество всяких красивых или модных штучек. Ровно в семь пришла милиция, и народ стал от нее разбегаться, а кое-кого из продавцов «ритуально» поймали. Это была своеобразная игра в «казаки – разбойники», одни как бы убегали, другие как бы ловили, но «налог» милиции, наверняка, платили все. А может быть ловили как раз тех, кто не платил. Ведь рынок был запрещенный.

Измаил небольшой дунайский портовый город с очень прихотливой историей. В Екатерининские времена он четыре раза успешно штурмовался русской армией в войнах с турками: Репниным, Суворовым, Кутузовым, но каждый раз при подписании мирного договора возвращался туркам.

Затем он все-таки вошел в состав России, после революции 1917 года - в состав Румынии, перед Второй мировой войной опять оказался в составе СССР, после распада Румынии, в составе вновь созданной автономной Молдавской советской республики в составе Украины. После войны Молдавии были переданы земли Украинской ССР и создана Молдавская ССР в ранге союзной республики.

Три недели прошли быстро, как один день. Надо возвращаться.

Вот и Москва, Киевский вокзал ─ главная задача поймать такси, это не фигуральное выражение, а истинная, правда. Теперь моему читателю трудно поверить, что в советские времена между таксистами и клиентами была своеобразная игра, одни ловили, а другие удирали. В чем был смысл этой игры и причина, я до сих пор понять не могу. Но факт остается фактом: на стоянке такси стоит большая очередь, несколько машин проскакивают мимо пустые не останавливаясь, но наконец, через час подошла твоя очередь:

─ Куда ехать? ─ кричит таксист, не открывая двери, как правило, она у него была заперта.

─ В Новогиреево, ─ кричишь ты.

─ Нет, я уже кончаю работать.

─ А мне на Курский, ─ кричит следующий.

─ Садись.

Плюешь на эту процедуру, Нину с Алешей отправляешь на дальний перекресток. А сам бежишь вперед, чтоб поймать на светофоре такси и с приплатой договориться. Тогда мне быстро повезло, таксист принял меня за бородатого деревенского мужичка с потрепанным рюкзаком. Спросил только:

─ А деньги то есть?

─ Есть, есть поехали!

─ Покажи, - пришлось показать, делать нечего.

Интересная вещь - память. Все хорошее, светлое, все, что вызывало положительные эмоции, остаются в долговременной человеческой памяти. Неприятности, обиды, несправедливости, огорчения в большей своей части со временем стираются с «жесткого диска» нашего мозга. Но человека в течение жизни постигают и настоящее горе, настоящие несчастия или судьбоносные неприятности. Эти события, конечно же, не забываются, но со временем притупляется и в памяти остается не горе, а светлая память о близком человеке, или оказывается, что беды, повлиявшая на изменение судьбы, воспринимается уже не как ужасное событие, а как эпизод не достойный огорчения. И уже по прошествии многих лет, в стариковские долгие бессонные ночи, прокручиваешь ты разные жизненные разочарования, но и светлые дни удач и истинных удовольствий. Именно такие воспоминания придают прелесть жизни стариков и продляют ее, несмотря на все немощи.

Но вполне возможно, что есть люди по своему характеру, воспринимающие мир по иному и удерживающие в памяти как раз противоположные события. Если такое восприятие мира действительно существует, то оно, по-видимому, и является истинным несчастьем для человека.

Велотур по Подмосковью

Конец семидесятых прошлого века, стоит прекрасная летняя погода ─ начало июля «солнце в целом свете». Мы на даче в Кратове, на нашей незабвенной даче. Алеша уже женат и живет своей жизнью. В огороде все посажено, окучено, подкормлено, обрезано, опрыскано, кстати сказать, только настоем навоза с добавлением мыла, извести или настоя трав, отпугивающих вредителей, никакой «химии». Но это к слову. Делать нечего, крыша еще не текла, водопровод еще не проржавел, все канализационные отстойники очищены еще прошлой осенью, сидеть в шезлонгах мы еще не умели. Вот и возникла шальная, но плодотворная мысль:

─ Нина, а не поехать ли нам на самодеятельную велосипедную экскурсию по Подмосковью, дня на три – четыре?

Сказано ─ сделано! Взяли карту, прочертили кольцевой маршрут километров на 100, таким образом, чтобы всюду ехать по асфальту, то есть по большим дорогам или, как говорят в деревнях, «по большакам». Мы решили ничего с собой не брать, надеясь ночевать на сеновалах по деревням, и питаться в харчевнях проезжаемых городков. Это решение, по правде говоря, для семидесятых годов было достаточно опрометчивым, зная, что такое общественное питание в провинции, да и не только.

Выехали из Кратово электричкой до Луховиц, где и сели мы на свои тяжелые дорожные велосипеды. Нина с молодости ездила на трофейном, вывезенном из Германии после войны, великолепном женском велосипеде. При покупке в середине пятидесятых на нем еще была сеточка, защищавшая юбки от попадания в спицы. Видимо «трофей» ждал своего часа где-то в теплом складе. По словам сына, эту машину он совсем недавно подарили соседу по деревне, где сын построил себе новый дом. Велосипед вполне «на ходу».

Приехали своим ходом в Зарайск, затем переправа через Оку у городка Озеры,  и крутим далее до Коломны, а оттуда на электричке в Кратово.

Луховицы небольшой городок в 130 км от Москвы ничем не примечателен, коме того, что на совершенно открытом месте построен сверхсекретный завод по выпуску знаменитых истребителей МИГов. Кстати сказать, свое прозвище этот сверхзвуковой самолет получил не из-за скорости, как можно себе представить, а как аббревиатура из начальных букв фамилий их создателей: Микояна и Гуревича. Первый создал планер, второй - реактивный двигатель.

Сторона скудная, плоская, с этих мест начинается знаменитая Мещера ─ огромный заболоченный край Рязанской области ─ пристанище разнообразных своих и перелетных птиц, дичи и комаров.

Но мы не охотники, не рыбаки и не защитники окружающее среды, поэтому быстренько проехали город и по шоссе покатили в направлении Зарайска. Местность менялась на глазах, появились взгорки, перелески, но долго по этому большаку ехать не пришлось. Мимо в полуметре от нас на огромной скорости проскакивали с невероятным грохотом 5-10 тонные самосвалы, обдавая нас копотью, вонью и жаром. Еще два – три километра и Нина, да и я вместе с ней оказались бы под их колесами или в кювете, как это уже однажды с ней случилось.

Как-то в Кратове Нина ехала на велосипеде от молочника со стеклянной банкой молока, когда мимо с грохотом пролетел самосвал. И она оказалась в кювете с разбитой банкой и порезанным стеклом коленном. Еле двигаясь, истекая кровью в буквальном смысле слова, она каким-то образом смогла добраться до дачи. Сама себя обмыла, перевязала, как умела, и, что самое поразительное, осталась жива и невредима. Вечером, когда я приехал с работы, то ничего не заметил. Только наутро Нина все рассказала и показала. Живучий народ женщины!

Помня это происшествие, мы срочно свернули на первую попавшуюся тропинку, и только отъехав с полкилометра в сторону, почувствовали мы всю прелесть среднерусской равнины с ее взгорками, перелесками, полями и лугами. Почувствовали, вернее сказать, физически осязали необычный, для нас москвичей, плотный, пахучий, вкусный воздух. В первой же деревеньке на первой же приусадебной скамейке уселись, да так, как будто собрались здесь заночевать. Разложили на скамейке Луховицкий хлеб – соль, в этом же домике разжились крынкой молока, и довольные, умиротворенные собрались часок отдохнуть.

Откуда ни возьмись, возле нас появился красавиц петух. Конечно же, мы живо откликнулись на ненавязчивую просьбу главы куриного семейства, призывным ку-ка-ре-каньем, созывающей весь гарем своих красавиц пеструшек. Поэтому часть нашего обеда пошла на укрепление куриной семьи и сельского хозяйства всей страны. Тут мы стали свидетелями фантастической галантности и альтруизма красавца хана. Во время всей трапезы он ни разу не прикоснулся, ни к одной крошке хлеба, только курлыкая приглашал своих подруг съесть им найденный кусочек. Согласитесь, в нашем человеческом сообществе красавцы редко обладают столь яркими качествами.

Пообедав, как говориться, чем Бог послал, двинулись дальше, но в Зарайск приехали только к вечеру, часам к семи. Задержали орехи и земляника в изобилии сопровождавшие нас вдоль всех тропинок, по которым ехали, ориентируясь не по компасу, которого у нас не было, а по солнцу, как в былинные времена. Кстати, именно, в этих местах и рождались былины древней Руси.

Зарайск стоит на берегу, теперь уже малюсенькой речки Осетр. Название-то какое! Осетр, где наверное в свое время, в нерест ловил этих осетров сам Илья Муромец, голыми руками вместе с медведями, как это показывают нам по телевидению из экзотической страны Калыма. Теперь в речке, конечно, нет ничего кроме пескарей, на которых учатся ловить рыбу малыши на радость кошкам, да лягушек с головастиками.

Зарайск один из древнейших городов России, наверное, современник самой Москвы и ее защитник. В городе сохранилась древняя крепость со стенами толщиной метра в три, по верху стен под прикрытием зубцов и деревянной крыши проезжали, в былые времена, повозки с оружием, смолой, камнями и провизией для защитников крепости от татар, поляков и литовцев, т.е., как обычно, от ближайших «соседей-врагов». Конечно, город за почти тысячелетнюю свою историю многократно горел от набегов, да и по собственному почину, поэтому никаких достопримечательностей, кроме собственно Кремля, мы там не заметили. Но побывали в небольшом мемориальном музее скульптора Голубкиной, автора «Рабочего и колхозницы», что стоит перд ВВЦ. Она была родом из этого городка.

Но гостиница! Гостиница-то тут какая! Такая прелесть может находиться только в глубокой провинции, куда никто не приезжает, а только уезжают. Стерильная чистота, ни одного постояльца. Хозяйка встретила нас, как родных. Тут же предложила принести от соседей яички, простоквашу, вареную картошку, лучок, укроп и прочие дары еще почти не тронутой древней цивилизации. Не знаю, наверное, сейчас с этими грилями, консервами, шашлыками и прочими макдональдсами никто не помнит прелести настоящей добротной, вкусной еды: тарелки картошки с простоквашей и укропом.

Поместила хозяйка нас в самую лучшую угловую комнату с окнами на главную улицу, естественно имени Ленина. В комнате было еще пять кроватей все солдатские, разве что одноэтажные. Я спрашиваю хозяйку, ─ Разве у Вас нет комнаты поменьше? ─ Как же есть, но эта самая красивая и большая. Действительно все подоконники были уставлены геранью, а на стенах в резных рамах висели живописные картины местных художников–любителей, как объяснила нам директорша, она же уборщица и регистраторша. Дом этот, по-видимому, был особняком какого-нибудь купца или уездного предводителя дворянства.

Наутро, поблагодарив приветливую и гостеприимную хозяйку, отдохнувшие и сытые, двинулись мы дальше в сторону переправы через Оку, чтобы попасть в город Озеры.

В Озерах опять старина, название-то какое ─ Озеры, не какое-нибудь там Иваньково или Заречное с Погореловым, а Озеры красиво, лирично. Доехали до парома в виде обычного, но большого плота, который на тросах перетягивался с одного берега на другой весте с людьми, телегами и машинами. Переправились и тут же наткнулись на огромную ни чем не прикрытую кучу азотных удобрений или, вернее сказать, «тройчатки», как ее называют в народе, т.е. смеси азота, калия и фосфора. Вся эта «прелесть», растворяясь дождями, совершенно безнаказанно стекала в когда-то великую рыбную и чистейшую Оку.

Теперь же после слияния с Москва-рекой у Голутвина, Ока тоже превратилась в грязной, безрыбный канализационный поток, собравший всю гадость одного из самых промышленных районов России. Несмотря на такую красивую фамилию, Озеры оказались серым малоинтересным городком, окруженным озерами, болотами и перелесками. Пообедав в типично грязной и неуютной столовой пельменями по форме, но по содержанию только похожими на настоящих, мы двинулись дальше в направлении Коломны по дороге пробовали мы собирать грибы, но тщетно, и орехи уже все были собраны.

Коломна – сначала старинная столица удельного княжества, затем одна из главных крепостей в защитном кольце Великого княжества Московского. В наше время крупный промышленный и военно-промышленный центр. Сохранился древний кремль настолько древний, что наполовину врос в землю и сейчас кажется игрушечным. Сохранилось монастырское и митрополитничье подворье в полуразрушенном состоянии. Именно в этом месте впервые, я увидел в разбираемом или восстанавливаемом ─ сразу и не разберешь, что с ним хотят сделать ─ древнем рубленом доме, каким образом берестой изолировали от гниения нижние венцы строений. Там же мы столкнулись с буквальной нищетой.

В подвале полуразрушенного здания, как видно бывшей монастырской гостиницы, ютилась большая семья, через малюсенькие оконца, кроме стола, пары табуретов и грязи мы ничего там не увидели. Теперь все монастырские древности и церкви, судя по картинкам в Интернете, уже восстановлены. Сев в Галутвине на электричку, мы с наслаждением вспомнили, что за эти три дня наша клубника в огороде поспела, и мы сможем, как обычно, собрать соседскую детвору и Фединых товарищей на традиционный клубничный праздник. Когда на стол выставляется клубника и булки с маслом и собственным вареньем.

А дети играют в настольный теннис или баскетбол, вернее сказать, пытаются забросить мяч в подвешенное на березе ведро, или перетягивают канат или ближе к вечеру рассказывают сказки у костра с выпечкой картошки.

Но это были лишь мечты, зайдя на участок первое, что мы увидели… полностью вытоптанные клубничные грядки и никакой клубники, только следы от сапог 45 размера. Праздник, наверное, у вора состоялся, но в памяти осталась только досада.

Что нам стоит дом построить....

Выше я рассказал забавную историю о «карасях в сметане», но, работая в Новопетровске более трех лет, конечно же, случались и другие необычные истории.

Однажды звонит порученец заместителя министра обороны генерала Комаровского и сообщает, что сейчас генерал выехал к вам, встречайте его в деревне Устиново.

- В чем дело? Что случилось? - Он не знает.

Во всяком случае, ясно, что Комаровский приезжает в какую-то глухую деревеньку неподалеку не зря, и не для того, чтобы на нас с командиром посмотреть. После часа – двух ожидания, видим, приближается вереница машин. Едут!

Первым из своего ЗИЛ-110[23]вылез маршал Рыбалко[24] один из известнейших генералов Великой Отечественной войны, затем генерал Комаровский и свита – порученцы, адъютанты и еще подъезжает генерал Штерн - начальник главка строительных материалов Минобороны СССР.  Ну, думаю, здесь видимо заворачивается крупное дело, в смысле - крупная стройка и ее начнет наш УНР. Маршал сразу пошел на окраину деревни, стал у полуразвалившейся избушки и многозначительно говорит:

─ В сорок первом, во время контрнаступления под Москвой я разобрал половину вот этой избы для того, чтобы форсировать вот эту заболоченную речушку. Выдал расписку хозяйке дома, что сразу после Победы мы построим ей новый хороший дом. Несколько раз я обращался с такой просьбой к местным властям, но толку никакого нет. Вот теперь, через 20 лет, мы просим Вас, Александр Николаевич, (Комаровский) выполнить мое обещание ко «Дню Танкиста», то бишь к 9 сентября.

Разговор шел числа так пятого сентября. Комаровский, прирожденный царедворец, естественно говорит:

─ Конечно, товарищ маршал, можете не сомневаться, все сделаем в лучшем виде. Мой командир и я обомлели от такого обещания. Но, как оказалось, не все было так уж страшно. Дом оказалось уже срублен из брусьев и стоит на ДОКе[25]. Штерн обязуется завтра же доставить его к нам в разобранном виде с готовой крышей, то есть со стропилами и комплектом кровельного шифера. Я попросил Штерна прислать с домом еще и пару мастеров, умеющих рубить бревенчатые дома.

Когда все уехали, мы с гордостью рассказали хозяйке-старушке о предстоящей пертурбации в ее уже устоявшейся деревенской жизни с парой кур, поросенком, кошкой и огородом. Узнав от нас о предстоящем сносе ее избушки, в буквальном смысле на курьих ножках, она так всполошилась, так испугалась, что мы стали опасаться за ее жизнь.

Срочно вытащили с работы ее сына. Местные зеваки сразу рассказали и показали, где живет ее сын с семьей и где он работает. Сын, Вася, оказался коренастым крепко сбитым малым лет тридцати, по-видимому, умеренно пьющим, с бойкими смелыми глазами.

Работал он егерем в местном охотничьем хозяйстве. Василий, кстати, рассказал нам совсем иную и, на мой взгляд, более достоверную версию всей этой истории. Оказалось, что это он, копаясь в бумагах матери года три назад, обнаружил затертую расписку тогда еще полковника Рыбалко, командира танковой бригады с упомянутым обещанием. Василий пошел в исполком и потребовал выполнения обещанного, но там его только высмеяли за столь мелочные претензии к советской власти, указав на бесчисленные разрушения в стране. Конечно, никто восстанавливать ничего даже не пообещал, да и средств в сельском бюджете на эти дела не было. В нормальной стране Вася подал бы в суд и выиграл бы дело, местный судья обязал бы Министерство обороны восстановить разрушенный дом. Не потребовалось бы вмешательство зам. министра в столь пустяшное дело.

Но у нас суды принципиально до конца восьмидесятых не принимали дел против государства и отправляли потерпевшего по административным инстанциям. Вася оказался парнем не промах, он отправил расписку маршалу Рыбалко, но никакого ответа не получил. После этого он послал письмо в Главное Политуправление Вооруженных сил, но тоже не получил никакого ответа.

Только после того, как он послал целую папку с перепиской министру обороны Малиновскому и она, жалоба, попала, как-то попала к офицеру, который доложил ее лично министру. Министр маршал Малиновский написал резолюцию Рыбалко, обязав его проследить за исполнением обещания.

Я думаю, что у Василия был какой-то важный покровитель из охотников, которых он обслуживал как егерь. Патрон продвинул все это дело сквозь мощные бюрократические заграждения. Как только появилась резолюция, тут же включился Главпур[26] и придумал из этого мероприятия целое шоу, приурочив все ко Дню танкиста. Пока бюрократия прокручивала это дело на бумаге, до торжества осталось всего 4 дня, что еще круче завязало всю интригу.

Вася уговорил мать выехать на неделю в стационар военной санчасти нашего гарнизона, потому что врач заподозрил у нее серьезные проблемы с сердцем. Испугались - не доживет до праздника бабуля!

В ту же ночь разобрали старую халупу, на завтра забетонировали фундаменты. Привезли дизель, поставили освещение и т.д., а к вечеру начали ставить сруб. Работы велись круглосуточно. Нашли хорошего печника, знающего как делаются русские печи. Одним словом, к 9 сентября все было готово вплоть до забора и колодца. Естественно жить в таком доме было еще нельзя, Печь и полы должны были еще просохнуть, мебель, которую тоже привезли новую, сложили на время на гарнизонном складе. Даже новую одежду исполком купил хозяйке. В том виде, какой у нее был при нашей первой встрече, поставить ее на трибуну было совершенно невозможно.

Ведь Главпур тут развернулся, как говорится, во всю Ивановскую: корреспонденты от «Красной Звезды» и «Московской Правды», из местных газет, военная кинохроника - одним словом, все обставили по первому разряду.

На трибуне Маршал Катуков, какой-то генерал из Главпура, секретарь райкома, начальник гарнизона и пр.и пр. Начало было назначено на 10 часов утра. Вся деревня в сборе. Рота почетного караула готова пройти перед трибуной парадным строем. Все ждут, когда привезут из санчасти саму виновницу торжества. Однако вместо старушки прибежал фельдшер и докладывает своему командиру, что Анна Григорьевна померла!!! На трибуне немая сцена из «Ревизора».

Первым пришел в себя секретарь райкома, вызвал из толпы сына и ему вручили огромный ключ. Репортеры этот момент зафиксировали, и все гости потихоньку разъехались. Тем не менее, на деревне всю ночь вместо новоселья праздновали поминки. Ведь к этому дню в деревню приехала редкая гостья автолавка с не менее редкостным дефицитом: сосисками, ливерной колбасой и банками с тресковой печенью. Да и хозяин приготовил холодец, кислую капусту, грибы и рыбу из ближайшего озера. И я там был, мед пиво пил, по усам текло, но в рот не попало.

Подарок как серьезная улика 

Стройка в Новопетровском шла к завершению и, следовательно, находилась в состоянии непрерывного аврала. Домой я мог вырваться только на воскресенье и то не каждое.

Однажды приехал я навестить маму, застал ее очень возбужденной,

─ Что случилось, мама?

Она как-то мнется, вижу, не хочет ничего говорить. Но не утерпела и заговорщицким тоном, да так, что бы даже стены не услышали, говорит:

─ На прошлой неделе ко мне заезжала твоя двоюродная сестра Маша из Швейцарии с сыном журналистом на собственной машине, которую они хотели тебе оставить, как подарок, а самим же уехать на поезде.

─ Ну и что, где же машина?

─ Как ты можешь так говорить? Ты забыл, в какой стране живешь? На завтра же после получения подарка тебя бы уволили с работы, а то и в тюрьму бы посадили, объявив шпионом. Разве ты этого не понимаешь?

Здесь я должен сделать отступление.

В первом томе я уже упоминал о своем дяде Грише, выходце из состоятельной семьи, с юных лет приобщившейся к радикальному марксистскому движению. Движение сулило всем народам полное национальное и социальное равноправие, а в будущем, после революционного взятия власти, светлое коммунистическое общество без угнетения, без национальной розни, без войн, бедности и эксплуатации человека человеком. Одним словом тот самый Мир Божий, который евреи связывали с пришествием Мессии, а христиане со вторым пришествием Мессии - Христа. Но для достижения мечты, утверждал Карл Маркс и его последователи, ─ необходима революция, затем диктатура, затем мировая революция, затем уничтожение старого мира, и только после таких социальных и экономических катаклизмов наступит Эра всеобщего благоденствия.

При этом диалектический материализм по Энгельсу, утверждал, что социальная основа человеческого общества постоянно изменяясь: от первобытно-общинного к рабовладельческому строю, далее к феодальному, к капиталистическому, к социалистическому и в конце концов достигает своей вершины ─ Коммунизма. Основной движущей силой изменения общественного строя, тоже по Энгельсу, является борьба противоположностей. В подтексте этого утверждения подразумевается классовая борьба. Возникает естественный вопрос: если коммунизм, как утверждают сторонники этой гипотезы, основан на бесклассовом обществе, на отмене частной собственности, на плановом народном хозяйстве, на существовании единой партии, вокруг которой сплотятся все народы земного шара. Иными словами коммунизм основан на том, что миллиарды людей будут мыслить совершенно одинаково, тогда в чем же будет состоять основной закон диалектики, сформулированный тем же Фридрихом Энгельсом, как борьба противоположностей? Естественно, такой борьбы не будет, так как не будет противоположностей ни в чем. Следовательно, приостановится диалектическое движение вперед, приостановится и развитие цивилизации, основанной на борьбе мнений. «В споре рождается истина», - утверждали древние философы, так утверждают и диалектики современные. Отсюда может быть только один вывод: Коммунистическая мечта и есть самый махровый идеализм, ведущий прогресс в тупик. Наше поколение явилось свидетелем этого явления.

Так можем рассуждать мы, прошедшие почти все стадии развития по Марксу, кроме его последней стадии. Мы стали живыми свидетелями досрочного коллапса в одной отдельно взятой стране. Но в те далекие времена позапрошлого и начала прошлого века, в самом начале первого всемирного политического кризиса, даже мыслящие люди не могли оценить всей глубины фантастичности предлагаемой теории-мечты, ее несбыточности. Большая часть, во всяком случае, российской интеллигенции придерживалась левых и даже радикально левых взглядов. Видели в марксизме реальный путь выхода из политического кризиса. После же Февральской революции в России большая часть народов империи поразил настоящий социалистический психоз, такому же бездумному и опасному, но национал-социалистическому психозу позже подвергся немецкий народ.

«Еще наше поколение будет жить при коммунизме!» 

Этот лозунг, провозглашенный Никитой Хрущевым на XXII съезде КПСС в 1961 году, висел на каждом перекрестке в Москве и, естественно, во всех городах Советского Союза. Работая над воспоминаниями, я залез в Интернет, чтобы понять, что имел в виду Хрущев в столь смелом утверждении? Мне стало интересно найти точную формулировку понятия «коммунизм». То, что я нашел, меня поразило до глубины души. Конечно, я знал, что коммунизм ─ это общество, в котором человек может полностью удовлетворить свои потребности и при этом работать по возможностям, ну и еще кое-что в этом роде. Но оказалось, что, ни Маркс, ни Ленин, ни Сталин, не сформулировали четко, что такое коммунизм. В туманных выражениях, делая упор на приведенную формулу, говорили они о далеком будущем, как об идеальной общественной формации, как о мечте человечества, которую можно достичь, только пройдя через ряд революций, через социализм с его диктатурой и т.д.

Но ни таков был товарищ Хрущев, ему было необходимо точно обозначить все преимущества того строя, который он лично надеялся построить еще при своей жизни. Привожу дословный текст из программы партии, утвержденный 22 съездом в 1961г. при личном участии Хрущева..

Коммунизм - это бесклассовый общественный строй с единой
общенародной собственностью на средства производства, полным
социальным равенством всех членов общества, где вместе со всесторонним развитием людей вырастут и производительные силы на основе постоянно развивающихся науки и техники, все источники общественного богатства польются полным потоком и осуществится великий принцип: "От каждого - по способностям, каждому - по потребностям".

Что можно сказать об этой маниловщине, наборе слов, не несущем никакого смысла по простой причине ─ ни словом не упомянуто, каким образом собираются товарищи коммунисты достигнуть таких высот да еще при жизни нашего поколения. Что же представлял собой Советский Союз в начале шестидесятых?

Начнем с того, что в 1961 году Советский Союз был одной из двух великих держав. Его успехи в ракетостроении и ядерном вооружении, в производстве огромного объема обычных вооружений наводили страх, и даже ужас на Европу и Америку. В это же время Никита Хрущев успел сделать для страны величайшее морально необходимое дело: осудить сталинский террор, посмертно реабилитировать всех его жертв и выпустить из тюрем еще оставшихся в живых. Этим своим исключительно смелым шагом он, безусловно, заслужил бессмертную славу. Постепенно народ стал отходить от повального страха перед государством и его карательными органами, который сковывал всех, лишая возможности мыслить и нормально существовать

Однако именно в это время население страны пребывало в нищете и при крепостном праве. В стране не было не только изобилия продуктов питания, но положение с продовольствием стало столь критическим, что с этого года и до самого развала СССР государство вынужденно было закупать на загнивающем Западе до 40 миллионов тонн зерна в год. И это в бывшей России ─ традиционном и многовековом экспортере зерна в Европу. Да, в плане прогресса в области военного производства были достижения. Но для человека не делалось практически ничего. Развал в сельском хозяйстве, переполненные коммунальные квартиры, в Москве и в других городах заселены все подвалы, вместо домов понастроено было бесчисленное количество бараков без всяких удобств. Одежду можно было купить, только выстояв многочасовые очереди, и то в больших городах, или по «блату» то есть за взятку с черного хода в магазин. В стране не было более «уважаемого» человека, чем продавец в «Продмаге»³⁵.

В то время половина населения страны еще жило по деревням и работало в колхозах³⁶, как тогда говорили, за палочки в тетрадке бригадира[27], практически бесплатно. А жили со своих огородов, натуральным хозяйством. Колхозники только в упомянутом году или даже позже получили паспорта гражданина Страны Советов. До этого времени с 1930г. были они настоящими государственными крепостными, баз паспортов, баз права выезда из деревни и без иных прав человека и гражданина. Но и, получив паспорта, селяне никуда выехать не могли, так как в стране существовала жесткая система прописки или вернее сказать приписки к определенному месту жительства.

Прописку (прав на проживание, там, где захотел) не давали, если ты не работаешь, а на работу не принимали без прописки. Рабочие и служащие в городах тоже были крепостными, потому что не имели права по собственному желанию перейти с одного предприятия на другое без согласия директора.

Нищета, крепостное право и полуголодное существование ─ отличительная черта жизни в пятидесятых и шестидесятых годах прошлого века. Для того, чтобы как-то объяснить бедственное положение большей части населения, нам внушали, что таким военным разрушениям, как наша страна, не подверглась ни одна другая. Однако понесшие поражения во Второй мировой войне, полностью разрушенные или подвергшиеся атомным бомбардировкам и к тому же выплачивающие огромные военные репарации, ФРГ и Япония к этому времени уже свершили свои «экономические чудеса», то есть полностью восстановились и вошли в число самых развитых стран мира.

Теперь, будущий молодой читатель, ты, получив беглое и очень обобщенное представление о том, в каких условиях советские вожди принимали свои фантастические решения о построении коммунизма перейдем к рассмотрению каждой мечты в отдельности.

«Коммунизм - это бесклассовый общественный строй с единой
общенародной собственностью на средства производства, полным
социальным равенством всех членов общества, где вместе со всесторонним развитием людей вырастут и производительные силы на основе постоянно развивающихся науки и техники, все источники общественного богатства польются полным потоком и осуществится великий принцип «От каждого - по способностям, каждому – по потребностям»

Ко времени написания этой «заповеди», Советскому Союзу стукнуло около пятидесяти лет. За это время мы не только не приблизились к достижениям Запада, но и проспали две мировые технические революции: т.н. «зеленую» и не перешли от орудий производства с механическими системами управления на цифровую автоматику, а затем и «информационную» революцию. Первую ─ в сельском хозяйстве, основанную на достижениях в области генетики и в целом биологии, вторую, основанную на новой науке ─ кибернетике.

Возглавил контрреволюцию в области сельского хозяйства «великий биолог», академик и носитель всех наград и премий, существовавших в стране, Трофим Денисович Лысенко, который на дух не воспринимал генетики, как науки. А всемирно известных ученных создавших генетику и хромосомную теорию наследственности Грегора Менделя и Томаса Гента Моргана поносили у нас в течение 25 лет как шпионов, агентов влияния и почему-то сионистов, хотя первый был монахом и жил в XIX веке, а второй - исконный американец сын дипломата и тоже не еврей.

Благодаря Мечникову, Вавилову[28], Лине Штерн[29] и Раппопорту[30] была создана сильная русская, а затем советская биологическая школа на уровне достижений передовой западной науки. Лысенко с помощью партийных идеологов своими неусыпными трудами, в буквальном смысле этого слова, полностью уничтожил научную школу. Развитие биологии как науки, было остановлено на 25 лет. Биологи утверждают, ─ упущенные возможности не удается восполнить до сих пор.

Одним словом на фоне принятия квазинаучных и популистских решений о строительстве коммунизма, в стране расцвело пышным цветом настоящее средневековое мракобесие, с его неприятием какого бы то ни было научного движения, инквизицией и антисемитизмом под названием «сионизм».

Разобрав первую часть коммунистического катехизиса, попробуем проанализировать вторую часть маниловского учения.

Коммунизм - это высокоорганизованное общество свободных и сознательных тружеников, в котором утвердится общественное самоуправление, труд на благо общества станет для всех первой жизненной потребностью, осознанной необходимостью, способности каждого будут применяться с наибольшей эффективностью.

В каком-то научно-популярном журнале прочитал я однажды о найденном археологами клинописном письме на глиняной дощечке времен Шумерского царства. Его автор делился с адресатом своим успехом: за золотое кольцо он смог договориться с учителем своего сына о получении свидетельства об успешном окончании школы. Как это называется? Коррупция. Дело было 6 тысяч лет тому назад.

Тора ─ свод законов первого религиозного монотеистического учения, которому, по меньшей мере, 4 тысячи лет в своих 613 законах предупреждает верующих о запрещенных Богом грехах человеческих. Там фигурируют деяния полностью присущие и нашему цивилизованному обществу: зависть, корыстолюбие, воровство, мошенничество, убийство, скупость, жадность, честолюбие, агрессивность, прелюбодеяние, несправедливый суд, лжесвидетельство, леность, измена, общественная неустойчивость социума и многое другое.

Как я уже упомянул, все пороки дожили в неослабном виде до нашего времени, кроме возможно одного: запрета на вырезание куска свежего мяса из живого барана. Нет никаких причин сомневаться в том, что все упомянутые пороки присущи человечеству изначально, с допотопных времен. Изжить их, на мой взгляд, невозможно. Единственное, что можно сделать и в чем состоит главная задача цивилизованного государства, по возможности сдерживать в определенных пределах проявление человеческих пороков. Еще раз повторю: минимум шесть тысячелетий человечество не может избавиться от пороков. Каким же способом наши философы предполагали совершить столь кардинальную психологическую революцию? Нет ответа, следовательно, и нет коммунизма. Тем более, «еще при жизни нашего поколения». Кроме знаменитого утверждения Брежнева: «Марксистское учение непобедимо, потому что оно верно». Нечто подобное по своей доказательной убедительности утверждал один чеховский герой: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда»[31]. Ничего более доказательного это учение произвести не смогло.

Более того, после 70 лет коммунистической власти Россия вышла на первое место в мире, обогнав даже США, по количеству уголовных преступлений. Трижды уничтожив или подавив лучшую, самую образованную, часть общества, социалистическое государство настолько изменило психологию всего народа, что за двадцать прошедших лет государство никак не может выбраться из того болота, в какое была загнана. В истории человечества я знаю только один подобный факт: пророк Моисей вынужден, был водить свой народ 40 лет по Синайской пустыне, чтобы вымерло два поколения евреев ─ носителей рабской психологии, и только третье поколение, уже свободных людей смогло создать жизнеспособное собственное Государство.

Причина столь длинного отступления в том, что я и мои сверстники являемся последним поколением очевидцев, переживших все «прелести» последнего этапа эксперимента мирового масштаба под лозунгом: «Кто был никем, тот станет всем»[32]. И действительно, отдельные представители тех, кто был никем, стали «всем». Но народ стал во много раз больше «никем», чем прежде.

Мне представляется, что высказанные в предельно сокращенном виде довольно банальные мысли для нового поколения, недостаточно сведущего о печальном нашем прошлом, будут интересны, а главное об этом важно знать, хотя бы в общих чертах.

Теперь, излив свою душу, возвращаюсь к прерванному рассказу.

Революционер и идеалист Григорий Шкловский после Февральской революции вместе со всей общиной коммунистов-эмигрантов во главе с Лениным возвратились из Швейцарии в Россию, чтобы перевести «буржуазную» революцию Февраля 1917 года в Социалистическую октября того же года.

Дядя Гриша приехал в Москву со всей своей семьей, с четырьмя дочерями, а старшая дочь Мария, вышедшая в Швейцарии замуж, конечно же, за коммуниста, но немецкого, осталась в Швейцарии. Она занималась живописью и, как говорят, выставлялась даже в Париже. Имела свой дом в Женеве. Они пережили не шуточный страх в гитлеровские времена, но в целом жили как все люди среднего класса в Европе.

После смерти мужа в пятидесятых годах Мария со своим уже взрослым сыном решили разобрать семейный архив на чердаке. И совершенно неожиданно обнаружили 22 собственноручных письма Ленина к ее отцу Григорию Шкловскому, личного и партийного характера.

Шкловский был другом Ильича, а в эмиграции занимался финансами партии. Понимая историческую важность находки, Маша не стала их продавать через аукцион, а отнесла письма в наше посольство в Берне. Посол тут же предложил ей купить письма по $3000 за письмо. Сумма по тем временам была не шуточная (66 тысяч).

Но Маша поставила другие условия: она дарит письма бесплатно, но за это посольство выдает ей и сыну месячную визу для поездки в Москву, а правительство СССР предоставляет двум ее сестрам по двухкомнатной квартире. Причем она передает письма только в Москве и только после фактического заселения сестер в новые квартиры. Здесь требуются некоторые пояснения. То было время самого жесткого режима так называемого «железного занавеса», настолько жесткого, что я не совсем понимаю, каким образом Маша вообще узнала о тяжелом положении ее сестер в СССР после расстрела их отца в 1936г. и смерти матери ─ тети Двоси, отсидевшей 12лет в казахстанских лагерях.

Ведь переписка с заграничными родственниками в то время приравнивалась к шпионажу с соответствующими санкциями, несмотря на временную «оттепель». Но факт есть факт, после трехгодичных (!) проволочек правительство СССР или вернее будет сказать ЦК КПСС ─ сдались, Маша приехала в Москву, а сестры получили квартиры. Но я двоюродный племянник все-таки автомобиля не получил.

Васька и его друг Артошка 

В первом томе «Воспоминаний» я упоминал о том, что в шестидесятом году мы получили, не без труда и риска, отдельную двухкомнатную квартиру в новом, мной же построенном, пятиэтажном доме в Новогирееве. Позже такие дома кто-то обозвал «хрущебами». Очень хлесткое, но несправедливое слово. Мы же были счастливы, живя в отдельной квартире. Мне предлагали до этого две комнаты в общей, как тогда их называли коммунальной квартире или «коммуналке» в центре на Зубовской площади, но отдельная квартира на окраине пересилила прелести центра. Новогиреево ─ бывший дачный подмосковный поселок, только что включенный в черту Москвы. Связь с центром была на электричке или на автобусе. От метро 36-ой шел ровно час. Дальняя окраина! Но воспоминания о тех временах у нас остались самые светлые. Это и понятно. Нам с Ниной еще только по тридцать мы молоды, сильны, Алеша в 1961 году пошел в школу.

Первым делом в воспитательных целях завели мы собаку, королевского пуделя Артошку, купили его на «птичьем рынке» на Таганке. Рыжего котенка Ваську ─ у соседей за 20 копеек. Черепаху с того же рынка, но позже, а улиток насобирали в море. Тараканы пришли сами от соседей. Нашествие клопов остановили самым решительным способом: сорвали все обои, законопатили все дырки в стенах, намазали стены какой-то гадостью и уехали на дачу, чтоб самим не отравиться. Потом стены окрасили в разные цвета и еще в разные тона: чем дальше от окон, тем светлее тон. Повесили светлые гардины с нарисованным на них чайным сервизом, разбросанным по полотну в хаотичном порядке. Это было тогда очень модно, все равно, как позже было модно поставить на самом видном месте в гостиной деревенский, слегка оструганный некрашеный сосновый шкаф.

После всей этой реконструкции зажили мы там очень весело. Работали много, но силы были и для веселья. На Новый год собиралась обычно компания человек пятнадцать обязательно ряженных и в масках, мы не орали песен на всю округу, но смеялись до колик, каждому слову и каждому анекдоту или экспромту, как обычно заранее продуманному. Нина, помню, приготавливала фирменное кушанье. Чаще всего зажаренную с подливкой ногу джейрана, купленную в магазине «Дичь». Все это обливалось спиртом или коньяком, который подожженный полыхал на блюде синим огнем при притушенном свете. Естественно такой сюрприз неизменно встречался с восторгом и некоторой нервозностью гостей, которые с ужасом наблюдали, как дефицитный коньяк, с трудом доставшийся по «блату», на глазах улетает в вечность.

Самое же большое удовольствие доставляли нам животные: пудель Артошка и кот Васька. Сейчас это называется мудрым словом «релаксация», а тогда никак не называлось. Просто, наблюдая по вечерам за их возней, сразу спадало напряжение от трудного дня и повседневных неприятностей. Ну как останешься равнодушным, когда котенок, забравшись на буфет в самой натуральной охотничьей позе, ждет, когда Артошка в очередной раз пройдет мимо (я уверен, нарочно), а кот пикирует на его спину и начинается возня, в которой Васька всегда выходил победителем. Или Артошке дают миску овсянки с кусочками рыбы или мяса. Васька тут как тут, отгоняет пса, когтями вытаскивает из ненавистной каши мясо и только после этого допускает к еде в 10 раз большую, чем он, собаку. Спали они большей частью вместе. Пес сворачивался в клубок, а котенок укладывался внутри на его ногах. Вот такая была дружба. Но стоило Артошке выйти во двор и повстречаться там с гуляющим Васькой, как сразу же с диким лаем загонял он кота на дерево, вот такая показывалась  «страшная вражда» кошек и собак. Удивительно, как поведение зверья дома отличалось от поведения на улице. И на даче было то же самое. В даче – одно, на участке – другое.

Во всех наших семейных лыжных прогулках Артошка был непременным участником. Он очень любил ездить на электричках: там он привлекал внимание всех окружающих своими огромными карими человеческими глазами на белом фоне морды. Кроме того, был он очень наивным парнем: людей всего мира, кроме пьяниц, считал своими друзьями. Они его гладили, тормошили, а пес постоянно старался лизнуть их в нос. Но самым большим, на наш взгляд, достоинством было полное отсутствие собачьего воспитания и пуделиной стрижки, именно от этого в нем отсутствовало лицемерие, и льстивость ─ цена воспитания, и заносчивость ─ цена изысканной стрижки. В нем жила еще первозданная собачья естественность.

В нашем подъезде внизу у двери постоянно стоял чей-то детский трехколесный красный велосипед. Однажды вечером Нина вышла с Артошкой на прогулку, проходя мимо остановки автобуса, увидела она двух друзей здорово навеселе с красным велосипедом в руках. Она, естественно, подошла к ним и потребовала отдать украденную вещь, они, конечно, не отдают. Артошка, не напрасно он был королевским пуделем, т.е. большим и даже умел лаять, вступился за хозяйку, не знаю, чем бы могла закончиться эта потасовка, но подошел автобус, и друзья с матом отпустили велосипед, чтоб не упустить автобус. Гордая своим успехом, возвращалась Нина домой. И, о ужас!...Красный велосипед стоит себе в подъезде на месте и даже не подозревает, что мог бы стать причиной смертоубийства.

В то же время, узнал я сколь чуткий собачий нюх, а может быть и слух, но без всяких сомнений преданность хозяину. Стоило мне подъехать к дому и стукнуть дверцей автомобиля, как пес стремглав летел к двери в квартире. Тогда я стал закрывать дверцу осторожно, без щелчка ─ тот же эффект. Тогда я вообще не закрывал дверь, та же самая реакция. Оказалось, что Артошка бежал к двери еще раньше, чем машина останавливалась. Значит, нюх или он уже знал звук именно моего автомобильного мотора. Но преданность вожаку стаи с полной самоотдачей, а вожаками он считал всех членов нашей семьи, была необычайная.

Не то кот Васька! Но и Ваську мы очень любили. И погиб он от своей кошачьей преданности. Живя на даче, он каждый раз встречал Нину за калиткой и провожал ее до угла на улице. Однажды вечером пошли мы всей семьей в кино. Васька пошел провожать нас, как обычно бежал он впереди, подняв хвост палкой, как древко знамени, но поздно вечером не пришел домой и на утро тоже. Алеша на велосипеде поехал его искать и нашел раздавленным в дорожном кювете. Возможно, сбил его мотоцикл, или даже нарочно, задавили кошконенавистники. Артошка тоже вскоре умер от рака желудка. Алеша к этому времени вырос и новых животных заводить не стали. Уж очень тяжело было расставаться. И бабушка Вера Ивановна переехала жить к старшему сыну, Сергею.

Морг районного значения

Середина шестидесятых. Лето. В районе Нового Иерусалима наши друзья купили дачу в прекрасном месте на высоком берегу небольшой речки. Дача ранее принадлежала некому важному послу. Двухэтажная вилла стояла на живописном высоком фундаменте из рванного камня со сводчатым гротом по середине на главном фасаде.

В алькове грота, кажется, стояла итальянская мебель, и хозяева там пили чай, или вернее виски с содовой. На первый этаж вела изящная парная изогнутая лестница. Поднимешься и попадаешь в полные света апартаменты. По-видимому, посол был холостым или бездетным, о чем свидетельствует причудливая планировка этажа, состоящая из одной огромной залы. Все стены были отведены под окна, почти без простенков. Снаружи все это выглядело очень красиво. Из окон открывался великолепный вид на долину реки и непременные леса, характерные для всего Подмосковья. На южном скате холма перед фасадом располагался нарочито беспорядочный сад, из декоративных кустарников и экзотических невысоких деревьев. Особенно мне запомнился огромный в два три метра высотой куст какой-то особой красной смородины весь обсыпанный ягодами. Одним словом во всем чувствовалась рука художника-декоратора, но не конструктивиста. На втором этаже располагалась пара спален, вот и вся дача. Красиво, но неудобно. Мы любили бывать в этом доме и в этой семье, где в то время, царил дух дружбы и веселого настроения. По случайному совпадению в это время я служил главным инженером на строительстве километров в пятнадцати от этого места.

Однажды, возвращаясь, домой на воскресенье, попутно заехал я к своим друзьям и застал там всю семью в страшном горе – скоропостижно скончался глава семейства Михаил Давидович. Инфаркт случился с ним в поезде, его отвезли в больницу, где он в тот же день умер. По-видимому, при нем. не было документов, и его отправили в районный морг. Прошло несколько дней, прежде чем Валентин, его сын и мой приятель, тоже офицер-строитель, не узнал, где находится отец. Как раз в это время я и приехал к ним с визитом.

─ Послушай, Толя, мы в ужасе, еле-еле нашли отца в районом морге в Истре. у тебя машина, помоги нам его перевезти из морга домой, ─ просит меня вся семья.

─ Конечно, какой разговор! Валя, садись в машину, - и…едем.

Через десять минут мы останавливаемся возле небольшой старинной часовенки, это и был морг районного значения. С трудом разыскав смотрителя или сторожа заведения, который, тщательно проверив документы, без лишних слов открыл двери, а мы в тот же миг, чуть было не упали в обморок от обдавшего нас, мягко говоря, спертого воздуха.

Ни я, ни, думаю, Валентин с молодым солдатом-шофером никогда еще не видели мертвых, мама моя еще была жива, а остальные мне близкие люди погибли вдали от дома. Закрыв платками, носы и рты вошли во внутрь. Большего ужаса, чем тот, что нам открылся даже в страшном сне не увидишь. На пяти или 10 столах с оцинкованными столешницами лежало под покрывалом 10 трупов, это как говориться, покойники, которым повезло.  Остальное население ожидало Харона, валяясь кто под столом, кто, сидя облокачиваясь на стенку, кто в предбаннике, но все обнаженные и очень угрюмые.

Это я сейчас такой храбрый и пытаюсь острить, тогда же мне было не до шуток. Нас обоих охватил ужас, мы буквально остолбенели и не могли ни двигаться, ни говорить. Сторож-заведующий эту реакцию прекрасно знал, вошел внутрь и как-то обыденно показал, что мы должны делать и где начинать искать нашего покойника. Счастливого солдата-шофера, ─ он очень боялся, что его позовут внутрь для помощи, послали назад на дачу за покрывалом и какой-нибудь одеждой. Через полчаса с огромным трудом, перевернув половину трупов, наконец, нашли мы тело бедного Михаила Давидовича.

За отдельную плату, никаких каталок в этом специализированном заведении, естественно, не было, хозяин взялся помочь нам перенести тело к машине и поместить полулежа на заднее сидение, в то время еще не было складывающихся сидений. Валя сел радом отцом я впереди и, по естественным причинам, сразу поехали не домой, а в похоронное бюро, так как была суббота и, совершенно необходимо было на завтра произвести похороны.

Все переговоры с чиновниками Валя сразу начинал со взятки, а уже подом о деле. Таким образом, к концу дня было отведено место, заказан катафалк и оформлены документы. Часам к 10 вечера я, наконец-то, добрался до дома.

Первым делом, первым делом маскировка 

А дороги? А дороги … иногда![33]

Обычно строительство дорог и других коммуникаций предшествует началу любого более или менее крупного строительного комплекса. Но при организации строительной площадки центра связи РВСН проектировщики, наверное, по настоянию службы контрразведки запретили строить дороги, полагая, по-видимому, что со спутника по движению машин и направлению дороги можно будет определить точное расположение объектов. Было принято «кем-то» решение, что все строительные материалы будут доставляться лесными просеками по грунту, а в случае непогоды с буксированием каравана машин бульдозерами.

Гражданские шоферы полностью отказались доставлять нам строительные материалы. Для них исправная машина ─ основа заработка, и наказания или уговоры не помогали. Тогда придумали за пределами закрытой зоны организовать перегрузочную площадку, где кирпич, сборный бетон и прочее перегружались в металлические тракторные сани. Было сделано десяток огромных саней, но через полгода спутник обнаружил сумасшедшую картину: с разных концов по широченным лесным просекам разъезженным до ширины московского садового кольца при помощи тракторов, движется, а правильнее будет сказать, стоит армада транспорта, а санные поезда в грязи по самые кабины бульдозеров.

Были даже предложения перенести все строительные работы на зимний период, когда установятся дороги, по примеру наших далеких предков из средневековья, которые по этим же причинам вели свои междоусобные войны только зимой. Остряки, считали, что немцы проиграли войну, потому, что слишком рано начали военные действия, если бы начали в ноябре, то исход мог бы быть иным.

Печальную ситуацию разрядила спутниковая съемка нашего района, на которой было видно не только куда направляется транспортный поток, но в подробностях все котлованы, вырытые для подземных сооружений.

Срочно было приказано приступить к строительству временных дорог из бетонных плит. Но дело уже сделано, десятки тяжело груженых машин с выбитыми карданными валами, пробитыми днищами, перевернутыми кузовами стояли вдоль трассы, как после военной битвы. Построить дороги на столь исковерканной трассе оказалось делом непростым. Одним словом, не менее, чем на год, строительство было задержано, не говоря же об убытках, понесенных при героическом преодолении «природных» трудностей. Но и после постройки дорог гражданских шоферов запретили пропускать на «закрытую» территорию, а потребовали создать бригаду водителей из солдат, которые должны были вместо хозяина управлять машиной на закрытой зоне. И эта мера не сильно повлияла на ситуацию: большинство шоферов отказывалось передавать руль тяжелой машины молодым ребятам.

В один из таких критических дней приехал на стройку первый заместитель главкома ракетных войск генерал Толубко, будущий Главком. Я пожаловался на очень тяжелые условия работы, созданные командиром Центра. Генерал говорит Соловьеву: «Прекрати ты эти выкрутасы. Тебе ведь лучше других известно, что при первом же выходе в эфир тебя засекут американцы и со спутников и наземных станций». Я ликовал, ну теперь, наконец-то, кончатся мучения и дела пойдут быстрее. После отъезда столь высокого начальства, прошу полковника дать необходимые распоряжения на пропускные пункты. Соловьев:

─ Какие распоряжения?»

─ Как так, какие распоряжения? Те, которые только что отдал вам генерал Толубко,

─ Приказать, то он приказал, да ничего не написал. Пишите ему письма, придет официальное распоряжение, тогда другое дело.

Письма написали, но ответа не получили, очевидно, в этом деле были инстанции, которые повыше главнокомандующего.

Министр обороны маршал Гречко 

Как обычно, любое значительное дело в армии начинается совершенно неожиданно. И также неожиданно может быть отменено. В ходу была даже поговорка: «Не спеши выполнить приказ, его скоро отменят». Но в данном случае поручение было очень ответственным и срочным. Для его выполнения мне разрешили приостановить работы на любом объекте, но к 14 августа все работы закончить и мой «личный состав» (солдат) со стройки убрать.

Каждый из нас, исполнителей, понимал, что невыполнение задания в срок приведет к тяжелым административным последствиям. К этому времени, конец шестидесятых, меня назначили начальником УНР, который выполнял довольно серьезные работы по строительству подземных сооружений.

Вдруг мне приказывают: «срочно прибыть к зам. министру обороны генералу Александру Николаевичу Комаровскому. Я называю его по имени и отчеству только потому, что, в отличие от других военачальников все обращались к нему именно так.

Немедленно прибыв на Арбат в небольшое здание напротив Генштаба, тут же был принят.

─Анатолий, ─ именно так он называл меня еще со времен работы главным инженером на объектах РВСН[34], ─ лично министр обороны поручил нам построить в районе Лотошино, рядом со знаменитым Завидово[35] охотничий «домик» для самого министра и его окружения. Сейчас едем на рекогносцировку. Проектировщики ждут нас на месте. Дело было в марте. Часа через три прибыли в городок Лотошино, пересели в джип марки «УАЗ-469» и с трудом, преодолевая глубокий снег, добрались до места предполагаемого строительства.

Место было выбрано егерями прекрасное, даже зимой этот уголок земли, окруженный непроходимыми лесами, на северо-западной границе Московской области, впечатлял своей первозданной дикостью. Наверное, он помнил еще времена Василия Темного или Ивана III. Генерал армии и профессор МИСИ ─ таковы были его воинское и ученое звания. Небольшого роста, очень подвижный и совсем не молодой, он лично начал обход территории, иногда утопая в снегу по пояс. В конце концов, Комаровским лично было установлено четыре кола, определяющие контуры главного здания. На обратном пути Александр Николаевич написал мне распоряжения для передачи начальнику главка о переброски в район строительства механизированного батальона полностью, укомплектованного машинами и механизмами, а мне приказал перебросить строительный батальон полного состава и лично возглавить все работы, оставив Управление на главного инженера. Срок на всю подготовку – две недели.

Охотничий «домик» ─ это двухэтажное здание с гостиной, десятью спальнями, помещениями для прислуги и отдельным домом для егерей. К этому надо добавить все коммуникации, скважины для воды, очистные сооружения канализации, охранные сооружения и пр., и пр. Одних дорог требовалось построить 35 км (!) и столько же наружных электролиний. Не говоря уже о подведении всех видов связи, полагающиеся для министра обороны. На все про все отвели нам 100 дней и ночей. Личным куратором стройки Гречко назначил своего первого заместителя, генерала армии Соколова[36]. Теперь читателю станет ясно, какое важнейшее «стратегическое» значение придал маршал Гречко строительству собственной охотничьей резиденции. К слову сказать, не менее важное значение придавал министр спортивным сооружениям, строительству домов отдыха и госпиталей высшего разряда. В этих авральных стройках мне тоже пришлось позже принимать частичное участие.

Пошел месяц, полностью стаял снег, когда приехал «сам» маршал ─ двухметрового роста и по виду человек, который никогда ни в чем не сомневается и обладает знанием истины в последней инстанции. Его сопровождала свита из двух замов и генерала ─ начальника охотхозяйства. Они обошли стройку посмотрели на уже заложенные фундаменты зданий, почти полностью проложенные коммуникации, полным ходом шли работы по прокладке дорог. Я был уверен, что визит не принесет никаких неприятностей, что в данной ситуации было бы большим поощрением. Но неожиданно Гречко обращается к Комаровскому:

─ Александр Николаевич, а не думаете ли вы, что если домик передвинуть метров на 50 ближе к озеру будет значительно лучше. ─ к моему ужасу А. Н., истинный царедворец, отвечает, не моргнув глазом:

─ Конечно, конечно, товарищ министр, вы совершенно правы. Я немедленно распоряжусь.

Комаровский тут же приказал проектировщику внести все изменения и компания уехала.

Легко сказать перенести, а это значит, что почти вся работа прошедшего месяца пошла насмарку. Фундаменты пришлось возводить вновь, коммуникации перекладывать, а сто дней остаются неизменным сроком. Ситуация явно осложнилась ровно на треть по времени.

Работая практически круглосуточно, нам пришлось применять необычные поощрительные меры: в отношении солдат ─ закупать в колхозе молоко и хлеб для дополнительного питания в ночную смену, вместе с командиром батальона разработать систему отпусков с поездкой на родину за досрочное выполнение заданий. Переукомплектовать личный состав, увеличив долю солдат, увольняемых в запас. Им выдать гарантии, что при окончании всех работ к сроку они будут досрочно на месяц по отношению к приказу, а практически на три демобилизованы, и прочие поощрения. Для офицеров и прапорщиков стройбата и для инженерного состава выделить фонд премирования. Благо, что и генералы Соколов и Комаровский были частыми «гостями» и имели полномочия утверждать дополнительные средства на поощрения.

Вспоминается мне еще пару неординарных случаев. Егеря ─ будущие жильцы комплекса часто приезжали, следя за тем, чтобы строители не слишком сильно коверкали природу и не разогнали бы всю дичь в округе, Они с весны запустили в озеро карпов и другую рыбу, подкармливали ее, как впрочем, и кабанов ─ главный объект будущей охоты. Естественно, они постоянно гоняли солдат за ловлю рыбы.

Однажды приезжает с очередным контролем генерал армии Соколов. Я иду его встречать, и вижу: сидит группа солдат во главе с прапорщиком ─ варят уху. Боже, сейчас будет разгон по первому разряду. Егеря непременно пожалуются на солдатский разбой. Встретил, доложил обстановку и вдруг неожиданно для самого себя (чувство самосохранения) говорю: ─ Товарищ генерал, тут солдаты уху сварили, не хотите ли отведать солдатской кухни?

─ А что ж, это как раз к месту. Адъютант мгновенно принес все необходимое, и даже одеяло для подстилки. Тут же сели, разлили столичную, адъютант свое дело знал, попробовали уху и даже солдатам с прапорщикком осталось немного от барского стола, но главное: старший егерь тоже с нами выпил, и тоже ел уху; после обеда умиротворенные в благодушном настроении, осмотрев ход работ начальство уехало.

В этом фрагменте и раньше и позже мне приходится часто упоминать генерала А. Н. Комаровского. Это и понятно, УНР, которым мне поручили руководить, строил объекты в основном для ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и аппарата Министерства Обороны. Естественно, все они находились в поле особенно пристального внимания высших моих начальников: начальника главка, замминистра по строительству, и его заместителей.

Александр Николаевич Комаровский прошел, как говорится, огонь воду и медные трубы, и, в конце концов, добился всего, о чем только может мечтать строитель, наделенный организаторскими способностями, волей, самолюбием, властолюбием, а главное умением чувствовать конъюнктуру, и предвидеть последствия своих или чужих действий. Великим талантом было усидеть на месте при самых крутых поворотах судьбы, уметь быть царедворцем.

Всеми этими качествами, по-видимому, в полной мере обладал наш герой. Он был награжден, наверное, всеми наградами и орденами СССР и даже получил звание генерала армии, которое присваивается исключительно строевым высшим военачальникам, как это произошло, расскажу в своем месте.

Как рассказал мне лично Александр Николаевич, во время очередной поездки в Лотошино, его восхождение по карьерной лестнице началось с того времени, когда он был начальником строительства одного из шлюзов на канале Москва – Волга им. Сталина (теперь им. Москвы). Наверное, в 1935 или 36 годах. При широко известном посещении строительства Сталиным. А.Н. удачно: четко и кратко доложил вождю о состоянии дел. Сталину понравился этот чернявый, бойкий маленький человечек. Вождь не любил высоких, представительных людей, из-за контраста с ним самим. После доклада он сказал кому-то из окружения, что таких руководителей нам нужно беречь и растить, или что-то в этом роде.

И Комаровский пошел вверх. Тем успешнее, чем больше убывало крупных деятелей в связи с репрессиями 1937 года. Во время он - уже командующий саперной армией под Сталинградом. После войны руководил строительством высотного здания Московского университета, Куйбышевской ГЭС. Потом, как говорили, был начальником ГУЛАГА и, наконец, Замминистра Обороны СССР. В это же время в качестве профессора заведовал кафедрой спецстроительства (на обычном языке строительства сооружений с противоатомной защитой) в Московском инженерно-строительном институте (теперь – строительный университет). Один из моих начальников участков ст. лейтенант Шендер закончил МИСИ по этой кафедре и направлен был по рекомендации Комаровского в наш УНР. При всем при этом А.Н. был, во всяком случае, внешне вполне демократичным руководителем, не старался навести страх на подчиненных, умел выслушать и, по возможности, понять трудности. Одним словом это был человек контактный и даже приветливый. Именно таким он остался в моей памяти.

Зато его шеф, Министр обороны Гречко, за те два раза, когда я присутствовал при его посещении постройки охотничьего хозяйства в Латошино произвел на меня  противоположное впечатление. Наше хозяйство находилось не далеко от Завидова - охотничьей резиденцией партийного вождя Брежнева. Гоголевский Держиморда  по сравнению с Гречко был, безусловно, интеллигентным и даже мягким полицейским. Вот пример: перед полным окончанием всех работ неожиданно для нас приехал сам Гречко со свитой, были и проектировщики в ранге генералов и строители такого же ранга и, конечно, Комаровский, который с моим начальством и проектировщиками прибыли раньше. Заходим в нижний холл, смотрю Александр Николаевич изменился в лице, смотрит на полковника Бошкова, главного инженера 1 Центрального  Военпроекта Минобороны, позже ставшего его начальником и получившего генерала, и говорит едва сдерживаясь:

─ Бошков, я лично вас предупреждал, чтобы черного цвета нигде не было, посмотрите, что вы натворили?

Смотрим, центральная колонна холла, все перила лестниц покрашены в черный цвет. Башков смутился,

─ Александр Николаевич, я забыл передать архитектору это условие. Не беспокойтесь, завтра все будет исправлено.

─ Смотрите, как бы Вам к завтрашнему дню сохранить свое кресло. Вы лично будете сегодня сопровождать и все объяснять маршалу. Я же предупреждал Вас, что министр не терпит черного цвета в принципе. Держитесь!

Наконец, приезжает маршал Гречко, все напряжены до предела, Бошков бледный, как полотно, он уже не раз с ним встречался и знает его присказку: «А что вы здесь делаете, полковник? Мне такие полковники или там генералы не нужны». Порученец все такие комплементы с удовольствием записывает.

Как только Гречко вошел в холл, мне показалось, что с ним вот-вот случится удар. Он сразу наткнулся на черную колонну. Огромный, ростом почти с колонну, но в отличие от злосчастной колонны, он стал кумачово-красный, даже задохнулся от возмущения, произошло извержение вулкана в виде невообразимого потока ругани, оскорблений и мата. Виноватыми оказались все, даже меня задел.

С тех пор я всем говорю, что был с маршалом Гречко на «ты», он же сказал: «А ты тут, кто такой?» На этом осмотр охотничьего домика, именно так он обозначался в документах, закончился. Справедливости ради надо сказать, что никаких организационных последствий этот истерический приступ не имел.

Самое печальное было в том, что черная краска никакими другими цветами не закрашивается. Пришлось сбивать всю штукатурку, а перила очищать металлическими щетками.

Дней за 10 до открытия сезона мы закончили все работы. Остались зачистки, недоделки, но всех солдат и технику убрали.

Поразила меня больше всего технология самой охоты. По всему лесу на полянах построили мы вышки с крытыми площадками. На каждой площадке на перилах в строго определенном направлении установили опоры-ложи для установки ружья и кресло (!) для охотника, внизу под вышкой поставили ларь с кукурузной подкормкой. К каждой вышке подведена дорога со щебеночным покрытием и линия электропередач для освещения дороги и самой вышки. Ежедневно, строго в определенное время, егеря подъезжают и разбрасывают кукурузу или ветки с листьями для лосей. Животные это знают и никогда не опаздывают к обеду. По субботам важные охотники тоже приезжают к этому месту, но чуть пораньше, чтобы успеть залезть на вышку и замаскироваться. Прицеливаются в толпу кабанов, выбирая жертву побольше или покрасивее. Стреляют.

Все подручные разбегаются в разные стороны, егеря разделывают тушу, забирая себе все, а голову кабана или лося обрабатывают и вывешивают в том самом холле, где колонна и перила теперь светло-зеленного тона.

Получилось все очень хорошо, если бы не одно обстоятельство. Есть старинная дореформенная поговорка: «Не так страшен пан, как его панята». И, действительно, егеря во главе со своим «генералом егерской службы» были убеждены, что никакие законы или другие установления их не касаются.

Хотя мы подписали акт о сдаче в эксплуатацию всего хозяйства, тем не менее, в течение целого года каждый четверг начальник главка звонил мне и моим субподрядчикам, приказывая немедленно ехать в Лотошино, там якобы опять «ничего не работает», разобраться и прямо из хозяйства ему лично доложить об исправлении. Ехать надо более 100 км, два часа туда и столько же обратно.

Получив приказ даже вечером, не заезжая домой, мчусь в Лотошино, там меня уже ждут начальники сантехников, электриков и связистов. Как правило, никаких серьезных причин для нашего вмешательстве не бывало: не работающий телевизор оказывался просто не подключенным, на насосной станции от перегрева автоматически отключился двигатель, он уже остыл и его надо было просто включить…

Но в одном случае действительно начальник УНР сантехников лично предотвратил взрыв котла центрального отопления. Вентиль аварийного спуска пара по каким-то причинам оказался закрыт, и давление запредельно поднялось – открыли кран, и все стало на свое место. Одним словом, эксплуатацией зданий никто не хотел и не умел заниматься, легче было позвонить генералу Караогланову ─ начальнику моего главка, зная, что никогда отказа не будет. Не тот объект!

Поэтому не раз мы, злые и уставшие, по приезде сразу отправляли горничную за водкой, устраивались в апартаментах министра и пару часов с удовольствием снимали усталость и злость.